По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Специалисты молочного дела, надеюсь, не посетуют на меня за то, что я многое упустил и не выделил оговоркой вещества, которые, как они пишут, «играют важную роль в организме в отдельных случаях». Не стану я вникать и в спорные вопросы о влиянии тех или иных кормов, того или иного способа содержания животного на качество и состав молока. Какие бы точки зрения ни высказывались в этих спорах, несомненно, что молоко, взятое от пеструхи или буренки, вольно пасущихся на цветущем лугу, будет лучше молока, которое даст животное номер такой-то, питающееся стандартными кормовыми смесями и жирогонными добавками искусственного происхождения, не имеющее возможности выбрать травку по душе, попить из весеннего ручья, полизать теленка, погреть
Другое молоко, другое и мясо… Высшим сортом и по высшей цене идет в Швеции только та говядина, которая получается при забое животных, незнакомых с комбикормами и тесными стойлами. Производством именно такого мяса заняты многие шведские фермеры.
Но природных выпасов давно уже не хватает для всех пеструх и буренок, мусорных и навозных куч — для всех петушков и курочек, и домохозяйки в Швеции, как повсюду в мире, постепенно привыкают к удешевленной водянистой говядине, к безвкусным цыплятам, срочно выращиваемым на птицефабриках, к мелкому куриному яйцу с чрезвычайно хрупкой скорлупой.
И не начался ли незаметно, исподволь, так, как будто он и не начинался, переход к искусственной пище, неизбежность которого давно предсказывается учеными? Должно быть, придет пора, когда люди спокойно будут садиться за стол, уставленный яствами, искусственно выработанными под научным, врачебным и государственным контролем, хотя сейчас с этим допущением психологически очень трудно свыкнуться. Возможно, однако, что мы недооцениваем способностей человека к любой адаптации. Вспоминаю встречу в Москве с академиком Несмеяновым, который угощал группу писателей искусственной черной икрой. По цвету, запаху и вкусу ее почти нельзя было отличить от натуральной. Только у той икринки несколько матовые, а это быта аспидно-черной, мелкозернистой, очень свежо блестела, будто бы даже искрила. На красивых баночках значилось — «Искра», то есть «искусственная икра». Ученый, помнится, говорил, что состоит она из белка, растительных масел, рыбьего жира, соли и на семьдесят процентов — из воды. Белок, конечно, создан не из мертвых элементов, а получен из веществ, уже сотворенных природой, и в настоящей икре, думается, различных компонентов содержится поболе, так же как в натуральном молоке имеется кое-что, кроме жира…
С нашей страной «Альфа-Лаваль» поддерживает стародавние, прочные контакты. Ручные сепараторы для крестьянских хозяйств были первыми поставками фирмы молодому социалистическому государству. Директор «Альфа-Лаваль» Гуннар Перен рассказывает, что за последние годы концерн поставил нашей стране семнадцать молочных комбинатов, десять автоматизированных заводов, десять автоматических линий для производства творога и сгущенного молока. Недавно заключен новый большой контракт: «Альфа-Лаваль» построит в московском районе Чертаново один из лучших в мире автоматизированных молочных заводов, который будет перерабатывать за сутки семьсот пятьдесят тысяч литров молока.
Интересно, что с 1965 года «Альфа-Лаваль» вместе с другой фирмой приняла на себя представительство по реализации в Швеции советских металлообрабатывающих станков. Продано уже несколько тысяч станков нашего производства. При посредничестве «Альфа-Лаваль» шведские промышленники только что сделали большой заказ на наши станки с программным управлением. Специалисты «Альфа-Лаваль» встречаются с нашими инженерами, проводят совместные симпозиумы, обмениваются опытом и производственной информацией, участвуют в советских ярмарках и промышленных выставках.
Мне любопытно было услышать также, что специалисты и рабочие «Альфа-Лаваль» за последнее время внесли непосредственный вклад в дело охраны природы: фирма начала выпускать современное надежное оборудование для химической и биологической очистки сточных вод с применением знаменитой шведской нержавейки и других легированных и чистых металлов,
Поучительно было бы рассказать еще о многом другом, что я увидел на «Альфа-Лаваль», только это заведет далеко от основной темы. Загрязняют ли воздух предприятия фирмы — вот что мне тут хотелось узнать. Оказывается, нет. В Стокгольме и его пригороде Тумба работает несколько заводов «Альфа-Лаваль», выпускающих паровые котлы, насосы, молочные и промышленные сепараторы, испарители, измерительные приборы и — опять же — так далее. Ни дыминки не поднимается от них. Это объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, заводы эти сборочные; первичное производство раскидано по другим районам страны. Во-вторых, питаются они энергией, текущей по проводам с далеких и близких станций. Этим правилам следуют и другие промышленные предприятия Стокгольма, в котором давно уже не сжигаются уголь и торф, не спекается кокс, не варится целлюлоза, не плавятся руды. И во всех кухнях стокгольмских домохозяев — электроплиты.
Истины ради следовало бы добавить, что в отопительный сезон, когда в городе начинают работать индивидуальные нефтяные печи, а замершая на зиму зелень не помогает дышать, качество стокгольмского воздуха ухудшается, что особо чуткие электронные приборы обнаруживают в пробах, взятых над центром, частицы молибдена, алюминия, магния, кремния и других элементов. Есть также в старых кварталах средневековые, узенькие, плохо продуваемые улочки, есть улицы с очень интенсивным движением, но тоже тесноватые, однако обычно воздуха в шведской столице не замечаешь, и это верный признак того, что он все же чист.
Не сказал я еще ни слова о великом благе, созданном здешней природой и здешними людьми, — стокгольмской зелени. Вековые деревья на городских площадях, улицах и набережных, скверы, цветники и газоны, лужайки и обширные луга, просторные парки, ухоженные аллеи, рощи и почти что первозданные заросли. Есть на окраинах города улицы, кварталы и целые районы, имеющие вполне дачный вид: утопающие в зелени жилища богатых, маленькие сборные домики людей среднего достатка и незнакомые пока нам одноэтажные кооперативные дома с парадными дверьми в разные стороны. В таком доме, который шведы окрестили «Большим Змеем», живут пять-шесть семейств, и каждая имеет крохотный кусочек земли для сада-огорода или полоску берега с причалом. В Стокгольме можно увидеть немало новых домов, окруженных соснами, бережно сохраненными при застройке, а в старых районах, где нет ни клочка свободной земли, много зданий оплетено какой-то ползучей цепкой лозой — кирпича под зеленью не видно. Хорошо!
Не всегда мы по достоинству оцениваем нашего бессловесного зеленого друга. Общеизвестно, что растения производят на нашей планете кислород. И лишь одни растения! А земная жизнь, в том числе жизнь человеческая, существует только потому, что зеленая растительность улавливает энергию солнца, которая претерпевает в живых организмах бесчисленные преобразования. Дерево, кроме того, поглощает углекислый газ, дает тень, осаждает на себя пыль, пригашает городские шумы, ионизирует воздух, убивает фитонцидами болезнетворных микробов, улавливает и аккумулирует некоторые вредные излучения. Благородное величие стволов и крон лечит душу от суетливости. И есть в отношениях человека с живым деревом такое, чего он не может пока назвать словом. Мы, должно быть, инстинктивно понимаем свою зависимость от этого кроткого, беззащитного и молчаливого существа, полного бездонных тайн жизни. Художники и философы прошлого тонко чувствовали эту нерасторжимую связь. Великий Пушкин писал: