По грехам нашим. В лето 6731...
Шрифт:
— Не пытали отца о вере. Крест нательны носить, а покреститься при людях и по-другому можа, — сказал я и осекся.
— Крамола — не можно! — прошипел товарищ Глеб.
— Так и купец, что мало торгует, да в одеже, да зброи, аще його тысяцки боится, — сказал я с издевкой. Я еще могу и мордой в грязь — конспиратор хренов. Все о нем знают, а он отыгрывает купца.
— Ох и зело мудр, да строптив ты, молод ешо. Василий Шварнович — добры зять у тебя, коли и ремесло ведает, да хозяйство ладить сможет — добре буде. Аднако ж… А што, можа и в твою сотню пойдет? — подводил
— А торг то иде, Глеб Всеславович? — нарочито вежественным голосом спросил я. Демонстрируя понимание ситуации, где купец отдает советы, или даже распоряжения сотнику.
— И не скоморошничай, а чего хотел обменять? — деловитым тоном спросил «купец».
Да, я хотел — очень хотел. Мне важно было знать, к примеру, как на Руси отнесутся к зеркалам. Если это бесовщиной обзовут, то и заниматься нет смысла, или только с венецианцами торговать. Товары я буду пробовать производить, но надежный купец-посредник нужен.
Зеркало ввело в задумчивость товарища Глеба. Он смотрел в него, на него, на меня, на Войсила.
— Мастера наши такое не могут сотворить, — подытожил «купец» и улыбнулся, одновременно скосив глаза в сторону Войсила.
— Да, такое и в Китае и у монголов и у сарацинов редкость великая. А как, каб три, чатыры мастера приедуть сюды, а ты Глеб Всеславович — поможешь им, да и прикупишь там все для ремесла их стеклодувного? — спросил я Глеба Всеславовича. В конце концов, за такую дерзость не убьет же он меня.
— Ты глянь, друже Войсил, вон каки зять у тебе. Ты Корней вельми много ад меня… — начал было Глеб Всеславович, но я его перебил.
— Нет, в долю. Ты, Глеб Всеславович, токмо поддержи, да на первых порах помози, и десятая доля ад стекла и зеркал — твоя. Мастерскую сладим и купцы сами приедут за зеркалами. Такого товара в мире нет, — увещевал я слегка опешившего от напора средневекового разведчика.
— Подумаю, можа и буде табе. Мастера не пойдуть, а вот их вученики — да. Я найду, да и ты не подведи мя и десятая доля з кожнай порады. Пошли за стол, а то ужо и молодая хозяйка повинна кормить мужей.
И действительно, пока нас за столом не было, появились разные пироги, кулебяки, но никто и кусочка не отрезал. Оказалось, что первым должен был пробовать мой отец, коли такой наличествовал, а так эту роль взял на себя с согласия Войсила — Глеб Всеславович. Вот и папой обзавелся!
Корей не мог увидеть, а тем более услышать реакцию Глеба Всеславовича, когда Корней вышел из горницы, в которой немного притормозил перед дверьми Войсил. Тесть попаданца посмотрел вопросительно на друга, а тот сказал только два слова: «То вон!».
Деятельный помещик
Глава 14. Деятельный помещик
К вечеру того же дня гости стали разъезжаться. Войсил вручил свой подарок самым последним. И это было не оружие, не бональное серебро, он вручил символичный золотой ключ от поместья. Я понимал, что организация свадьбы за такой короткий срок уже подарок, да и, оказывается, слово он еще дал на могиле брата своего, что
Так что трат моих не было, а вот посчитать подарки и вообще оценить перспективность поместья — необходимо. Как, впрочем, и начать думать о новом полевом сезоне. Солнышко уже так разогревает землю, что снег если и не сошел, то опал в объеме.
Казалось — отдыхай и не дергайся, но во мне бурлила энергия, я хотел дел, свершений, прогрессорства. Именно первый полевой сезон станет фундаментом для экономики моей, а возможно, и Руси. Чего стоит картошка, которая сможет спасти не одну сотню жизней, когда с 1229 года начнутся неурожайные годы. Поэтому именно изучению хозяйства я решил посвятить ближайшее время.
— Божаночка, а ведаешь, что делают у первую ночь апосля венчания молодые? — спросил я, разглаживая иссине черные волосы жены, возлегавшей головой на моих коленях.
— Так ведомо то, мы також — чадо спряжали, — без тени смущения ответила моя жена.
Да, сарказм, ирония, двусмысленность и другие хитрости на Руси мало развиты, это не византийцы.
— Так вот, молодые, апосля веселья в опочивальне серебро, да иншыя дары считают, — эту шутку Божана поняла, однако реакция была странная для меня, но, вероятно, правильная для этого времени.
— Так, муж мой и считай. Не мое то дело. Треба кликнуть Мышану — вона ключница до подворью, да и за поместьем глядит, можа и допомочь, — сказала жена, которая всеми способами старалась демонстрировать покорность и домострой.
Ее очень впечатлил мой поступок с калиной. И девушка, которую учили, что покорность — единственно правильное поведение с мужем всячески хотела угодить. Вот только мне было бы приятно, если бы эта угодливость была из-за любви и как ответный шаг с моей стороны, но наша семейная жизнь только начинается, подстроимся друг под друга.
— Так, мы будем разом считать, мне потребна не покорная жена, мне потребен соратник, друг. А где та Мышана? — последние слова я громко крикнул.
Через минуту один из холопов отчитался, что за Мышаной отправили, через еще три минуты, тот же ретранслятор сообщил, что ключницу нашли. Через еще семь минут перед нами возникла женщина средних лет, как в XXI веке говорят «бальзаковского возраста», опрятная, но одета просто, вся обвешаная ключами. Подобострастия в глазах ключницы я не заметил, но и пренебрежения не было. Уверенная в себе женщина с легкой грустинкой в глазах, которая казалась глубоко личной.
— Корней Владимирович, батюшка, Божана Борояровна, матушка, — Мышана низко поклонилась. Ну что ж, подобные слова как ритуал признания должны были прозвучать.
— Мышана, а подарки нам в дар приносили? А то мы мало что и помним, видел, что зброю приносили, да ткани Божане Борояровне. А что есть? — просил и вопросительно посмотрел на ключницу. — Апосля погляду даров, треба поговорить о поместье што есть, что добре, что худо.
— Да, батюшка, — женщина поклонилась.
— Давай дары и не треба батюшкой кликать — хозяином величай, а батюшка в царкве, да той, што взрастил, — наставлял я ключницу.