По имени Ангел
Шрифт:
Конечно, после таких слов у Ангелины опускались руки вовсе.
«Такая боль и отчаяние, что ничего не можешь изменить. Вот бы я могла продавать картины и заработать на этом денег. Тогда меня сразу все зауважают и перестанут тюкать. Какие-то бумажки ценят у нас больше, чем человеческую жизнь. Понятно, что без них никак, и жить на что-то надо. Но нельзя же ставить их выше человеческих чувств?
Совесть тоже мучает, раз так говорят, что я никчёмная, значит так и есть. Конечно, я просто никчёмная неудачница.
Физически я не умею работать. И не потому, что ленивая. Просто боль
И почему никто не воспринимает потребности души, а только видят желания тела? Если душа хочет творить, то тело должно помогать. Ведь мы неотделимы — душа и тело.
Может большинство людей просто биороботы? Всего-навсего тела, которые хотят питаться, одеваться и сидеть в тёпленьком доме, а больше им ничего и не нужно. А мне очень нужно. Я хочу рисовать, я без этого не могу. Мне это нужно, как воздух. Без творчества я задыхаюсь, как рыба на берегу.
Сжимается сердце от такой несправедливости. Не хочу дальше жить. Так жить.»
Многие подумают, что кончают жизнь самоубийством только из-за несчастной любви. Это расхожее мнение не является достоверным. На самом деле, куда чаще накладывают на себя руки по причине непонимания обществом. Нереализованность человеком своих надежд, невозможность найти себя, нежелание смириться с несправедливостью — вот главные причины ухода в иной мир тех, кто захотел это сделать.
Если, не дай бог, случалось кому тяжело заболеть в нашем городке, то на излечение шансов практически не было. В огромных, длиннющих очередях к врачу в поликлинике, в надежде подлечить свои хронические хвори, сидели те же старушки, что и у подъездов.
Общение, обсуждение новостей, пока ждёшь, — это ещё одно их развлечение. Врачи принимают по десять минут, выпишут кучу бумажек на анализы, но лечить не будут. Точнее, то, что называется лечением, не делает человека здоровее. То и понятно, все хорошие врачи ушли работать в платные частные клиники.
Как мы уже узнали из предыдущей главы, — у нашей героини была парализованная мама. В столь молодом возрасте быть погруженной в рутину ухода и заботы за больным человеком, значило поставить на себе самой крест. Когда заниматься творчеством, развиваться, как стремиться к чему-то возвышенному? Да даже личную жизнь построить невозможно. Нет времени ходить гулять, негде знакомиться с парнями.
Максимум бывший одноклассник Димка при встрече будет заигрывать, ну или сосед Серёжка скажет комплимент в след, когда Ангелина медленно тащится с тяжелыми сумками с магазина домой.
Немногочисленные подруги постепенно стали отходить. Конечно, кому понравится такая дружба: Ангелина вечно занятая, с головой ушедшая в свою трудную жизнь.
Да и некоторые из подруг уже повыскакивали замуж и обзавелись детьми, у них тоже своя жизнь и свои заботы.
Осталась лишь одна закадычная подружка — Наташка. У Наташки тоже не складывалась жизнь и были на то причины.
Однажды случился у неё роман с парнем из соседнего
И вот, познакомилась она с Виктором: обычный русский коренастый парень. Этакий увалень. Не понятно, что Наташа в нём нашла, но они полюбили друг-друга, завязался роман. Подруга была без ума от счастья и мечтала о свадьбе, но Витёк о браке и не помышлял.
Через месяца три бурных отношений, узнаёт Наташка, что беременна. Что тут началось!
Витёк говорит, — делай аборт, мол, не женюсь я на тебе. Наташка всё расскала родителям, а те строгие, с правилами своих восточных кланов. Жестко поговорили с дочерью и будущим зятьком. Хотели заставить его жениться, но Витя крепкий орешек, не поддался на уговоры и угрозы. Уехал в другой город и там женился на другой. И осталась Наташка вся в слезах, в своём горе, беременная. Всё ждала, всё верила, что он вернётся и женится, что ребёночка вместе растить будут. Родила летом мальчика, назвала Виктором тоже, в честь непутёвого отца. А крёстной своему Виктору Викторовичу взяла Ангелину.
Так что, своими горестями и радостями делились подруги, болтая по телефону или гуляя с коляской на детской площадке, расположенной прямо напротив окон её дома.
Покосившиеся качели грустно скрипели, будто жалобно умоляли их смазать.
Облезлая песочница, в которую не завозили песок несколько лет, не привлекала играть детвору. Лишь бродячие стаи собак отдыхали здесь: ночью спали, а днём, под грибком, прятались от палящего солнца.
Пара стареньких скамеек всегда занята мамашами, следившими за своими чадами. Крики и звонкий смех детей перемешивались с ором смотрящих за своими отпрысками матерей. Гул стоял на площадке до самого вечера.
Но и ночью не было покоя жителям находившихся рядом домов.
На освободившиеся скамейки стекалась «элита» района с пакетами, полными бутылок алкоголя и закусок к ним. Отдых перерастал в шумные посиделки и ругань.
И, лишь, только под утро, с восходом солнца, устанавливалась упоительная тишина, благодать которой портила картина оставшихся после бурной ночи гнусных следов в виде мусора и пустых бутылок.
— Привет, ну как тут наш малыш? — спросила Ангелина подругу.
— Да опять ночь спать не давал, орал, как потерпевший. И что ему надо? Вроде сытый и сухой, а всё равно кричит. Ты то там как? Что нового?
— Что у меня может быть нового? Сама знаешь.
— А мне сегодня Витя приснился. Будто бросил он свою жену и к нам с сыном вернулся. Мне даже просыпаться не хотелось.
— Да, может сон вещий, кто знает.
На алименты подала?
— Неа, не хочу. Пусть его совесть мучает, что сына бросил. А мне родители помогают, сами вырастим.
— Ну и зря. Нет у него никакой совести, если бы была, то так не поступил с тобой.
— Я всё равно его люблю, и знаю, что и он меня любит. Просто ошибся, всякое бывает, молодой, горячий ещё. Вот будет лет тридцать, вспомнит он про сына, посмотришь.