По имени «Кассандра»

Черных О.

– Да не беспокойтесь вы, – поспешно ответила Варвара. – Вас кому и зачем «заказывать»? Не воевали, дорогу никому не перешли и денег больших не накопили. О власти, так и говорить нечего. Вы от нее, как и она от вас – «далеко-далеко». Кажется, так в песне поется? А, что касается этих… Наверное, их не зря их убивают, – добавила задумчиво и посмотрела в спину молодого человека. Он продолжал увлеченно заниматься лопатой, не проявляя интереса к разговору.

– Шо ты такое говоришь? – всплеснула руками соседка. – Никому не дадено такого права: убивать. Да ты шо, Варя, головой думаешь? Скажешь тоже. Зря – не

зря, не нам судить. Только Господь може прибрать человека. Он решает, кому родиться, а кому уже пора… Помилуй, Господи, – она перекрестилась. – А так кажный будет убивать и самосуд устраивать. До чего дойдем? Да и грех это. Ой, какой грех! – она снова перекрестилась.

– С одной стороны, вы, конечно, правы, но до Божьего суда бывает так далеко, что и терпения не хватит дождаться, когда же мерзавец и подлец ответит за свои черные дела, – вздохнула Варвара. – А наказать необходимо здесь и сейчас, когда он еще осознает, за что его судят, и сильно дрожит за свою никчемную жизнь.

Парень неожиданно повернулся и с интересом посмотрел на нее.

– Добрый день, – поздоровалась она приветливо, не особенно беспокоясь, услышал он или нет. – Оказывается, мы в детстве частенько играли вместе?

В ответ он просто кивнул и, задержав взгляд на ее исцарапанном лице, снова отвернулся.

Тетя Катя только сейчас заметила ее боевые раны.

– А шо это у тебя с лицом? – спросила подозрительно, нисколько не хуже, чем сам капитан Ермаков.

«Еще один дознаватель. Вот всем все надо», – вяло подумала Варвара, прижав руку к щеке, однако вслух сказала:

– С лестницы упала. У Трофимовны очень крутая лестница. К ней еще привыкнуть нужно.

– Так надо ж смотреть, а то так и убиться можно, – покачала головой соседка. – Это я впервые такое слышу, шоб дома с лестницы упасть. Умудриться ж надо? Нормальная, тверезая и на тебе – упала…

Варвара подумала, что зря заглянула к соседям. Разрядки эмоций не получилось. Старики сами кому угодно устроят эмоции не хуже. Она уже собралась уйти, но снова задержала взгляд на спине молчаливого парня, что не ускользнуло от зоркого взгляда матери. Она горестно вздохнула и сразу приложила уголок платка к глазам.

– Вишь, сразу не узнала. Это же сынок наш единственный – Ромка. Не слышит он и не говорит, – всхлипнула. – От, горе, так горе.

– Надо же? Такой красивый парень… – сочувственно покачала головой Варвара. – От рождения что ли?

Соседка испуганно посмотрела на нее.

– Какой там? Скажешь тоже… Нормальным он родился и рос хорошим та послушным. Шо ж ты, совсем его не помнишь? – спросила с досадой. – В армию ушел здоровым, письма часто писал, а потом, як сгинул. Десять лет ничего о нем не знали и слыхом не слыхали. Куда только ни обращались? Никто ничего толком сказать не мог. Среди убитых не было, и среди живых не значился. Часть ихнюю расформировали и следов не осталось. Девушка у него была хорошая. Ждала-ждала, а потом взяла, да и замуж вышла. И то, хто ж знал, шо оно так обернеться? Живет теперь на соседней улице. Уже и ребеночек есть. Господи, сколько я слез выплакала, в церкву ходила кажный выходной, молилась, службы заказывала, да и дома лампадку днем и ночью жгла. Вон даже в монастырь на поклон ездила. Видно услышал Господь мои молитвы. Уже полгода, як сынок дома. Слава Богу,

шо живой, да только кому он теперь такой нужный? Калека.

– Что вы говорите? – вспыхнула Варвара. – В жизни никого нельзя лишать надежды. Подумаешь, не слышит? А вы в глаза его посмотрите. Он же все понимает. И потом… Кто еще, кроме вас, поддержит вашего ребенка? Трудно ему сейчас, но ведь живой, – она горько усмехнулась своим мыслям и уже тише добавила: – Полгода – совсем мало. Нужно время. Он еще выздоровеет. Вы только не торопите его, наберитесь терпения. Все придет в норму.

– Ох, твои б слова да Богу в уши, – покачала головой тетя Катя. – В яку норму? Больной он. Ты, шо ж сама не видишь?

– Не вижу, – ответила с вызовом. – Этого никто не может видеть. Человеческая психика – полная загадка. А во всем остальном он здоров. Да и организм еще молодой. Даже не заметите, как все наладится. Вон, посмотрите на его ручищи. Да ими подковы гнуть можно, – она задержала взгляд на руках Романа. – А невеста для такого молодца быстро найдется, не сомневайтесь. Свадьбу сыграете, еще внуков будете нянчить. Время и терпение, тетя Катя, всего то.

Слова утешения подействовали на бедную женщину по-своему, и она заревела уже во весь голос.

– Шо ты говоришь? Яка свадьба? Хто ж пойдет за такого? Он же весь израненный и изуродованный. Контуженный и в плену был. Ты хоть понимаешь, шо это? О, Господи, за шо нас так наказываешь? Конченый он, совсем конченый… не будет у него никакой жизни, – слезы градом катились по ее лицу так быстро, что она не успевала их вытирать.

– Прекратите, – разозлилась Варвара. – Что вы его хороните? Нормальный он, и очень даже привлекательный. Высокий, статный и такой мужественный. А что не говорит – не беда. Жене меньше достанется, – она снова слабо улыбнулась. – Все у него будет хорошо, только в это поверить нужно и ему помочь в себя поверить, а не плакать каждый день, как по покойнику. Вы ему выздоравливать мешаете.

Тетя Катя ее не слышала и громко ревела, закрыв лицо руками, полностью погрузившись в материнское горе. Митрий бросал в сторону жены сочувственный взгляд, но оставался на месте. Дрожащими пальцами достал папиросу и, переломав с дюжину спичек, наконец, закурил, судорожно затянувшись дымом. И лишь Роман оставался спокоен. Уверенно насадил лопату на черенок, поставил ее к стене и после этого внимательно посмотрел на Варвару, поразив синевой невозмутимых глаз.

– Да ну вас, – махнула она рукой и пошла к себе.

Туман как-то быстро и незаметно рассеялся. Небо очистилось, выглянуло солнышко и на душе посветлело. Самое время отвлечься от ночных приключений и поработать.

Варвара забралась с ногами на кровать, поставила на колени ноутбук и задумчиво прикоснулась к клавиатуре. Черный неподвижный квадрат быстро ожил. Однако, как она ни старалась, сосредоточиться не получалось. Мысли разбегались в разные стороны, и лишь синий взгляд, обращенный к ней, будоражил воображение.

Несколько раз тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. Еще немного волевого усилия и перед глазами замелькали выровненные лесенками строчки. Они бежали непрерывно, складываясь в один цельный текст, и увлекали за собой, в другую жизненную историю, где было все совершенно иначе.