По имени Шерлок. Книга 3
Шрифт:
На долю секунды мне показалось, что я перенесся в одну из тех книг о приключениях искателей сокровищ, которые в детстве старался не читать на ночь, чтобы не вскакивать с криком и в холодном поту каждый раз, как мне чудился какой-нибудь очередной кровавый ритуал, посвященный забытым древним божествам.
На помосте, сложенном из необработанных стволов деревьев, находилась прямоугольная базальтовая плита. Обычная, ничем не примечательная, черная базальтовая плита. Только сейчас она была залита ручьями, потоками темно-алой, не начинающей еще подсыхать крови, и оттого не казалась
В центре плиты, раскинув в сторону руки, лежал обнаженный человек. Не знаю, был ли это именно тот мужчина, которого я видел со связанными руками меньше часа назад. Возможно, что и не он. Но в том, что этот человек абсолютно, просто-таки бесповоротно мертв, можно было не сомневаться.
Тучный мужчина в кирасе вдруг начал ходить кругами вокруг постамента по часовой стрелке, периодически поднимая руки к небу и выкрикивая что-то нечленораздельное. В тот момент, когда он, сделав первый шаг в сторону, перестал загораживать алтарь, я и почувствовал, как ужас ледяными когтями сжимает сердце.
Тело несчастной жертвы было разрезано от грудины до паха. То, что наматывал на себя палач, оказалось не чем иным, как кишками несчастного туземца, которые и сейчас, как какая-то кошмарная пуповина, связывали его с убийцей, волочась по полу и частично скрываясь в зияющей прорехе брюшины. Очевидно, что окровавленный комок, которым потрясал страшный жрец Тлалока, а я не сомневался, что это именно он — не что иное, как вырванное из груди сердце убитого.
Барабаны продолжали рокотать, мужчины на площади медленно раскачивались в трансе, неразборчиво повторяя какую-то мантру. Прислушавшись, я смог разобрать пару слов:
— NaniiTlalok! Nani!
Внезапно мерный, гипнотизирующий ритм их речитатива снова начал сливаться с гулом барабанов, все вокруг подернулось зыбкой пеленой нереальности, и я на секунду снова увидел гигантскую сверкающую фигуру с головой ягуара.
В этот раз я уже сознательным усилием прогнал наваждение, собрав все силы для того, чтобы не дать этой душной волне накрыть меня с головой. Вдруг стало легче, марево рассеялось, а перед глазами неожиданно мелькнула табличка о полученной единице ментального сопротивления.
Ух ты! Вовремя мне напомнили, что тут все понарошку, А то я уже, признаться, начал опасаться за целостность своей психики…
Машинально убрав уведомление с поля обзора, я задумался. Судя по ощущениям, да и система тоже врать не станет, на меня сейчас пытались оказать ментальное воздействие, проще говоря — навести морок. На меня, и еще на полторы сотни туземцев, стоящих сейчас на площади с выключенным мозгом и стеклянными глазами.
И источником этого морока был не кто иной, как этот самый тучный мужчина, по-видимому, жрец Тлалока. Закончив свои страшные пляски, он принялся двумя руками черпать кровь из разрезанного живота жертвы, и размазывать по своему лицу и плечам, одновременно выкрикивая что-то непонятное тонким, срывающимся фальцетом.
Несколько долгих минут мне потребовалось на то, чтобы справиться с тошнотой. Даже тут, на расстоянии приблизительно пятидесяти метров, я явственно чувствовал густой запах крови и практический ощущал на языке
Для того чтобы справиться с собой, пришлось отвернуться от окна и сделать несколько шагов вперед и назад по пустой комнате, повторяя про себя, что это всего лишь мое воображение, и вообще стараясь думать о другом. Каким-то чудом мне удалось удержать в себе обед, хотя, стоило мне подумать о еде, я тут же вспомнил потрошение несчастной ящерицы, и тошноты нахлынула с новой силой.
Через пару минут, когда я вновь выглянул из окна, я обнаружил, что картина сменилась. Ритуальное действо явно подходило к концу, жрец больше не скакал и не размазывал по своему телу кровь. Он замер у жертвенного камня, расставив ноги и рук, в позе витрувианского человека, а зрители стояли на коленях, склонив лица к земле.
Некоторое время ничего не происходило, затем жрец снова выкрикнул что-то непонятное, и все мужчины, находящиеся на площади, синхронно поднялись с колен и мгновенно, как будто это было многократно отрепетировано, выстроились в живую очередь.
Увидев, как этот кровавый священнослужитель раз за разом опускает пальцы в разрез на животе жертвы, чтобы оставить метку на лбу очередного туземца, подошедшего за благословением, я снова почувствовал волну дурноты.
— Да что же это такое! Ну, неужели нельзя поклоняться как-то более мирно? Молиться солнцу и приносить в жертву цветы, например. Зачем вся эта кровища?!
Джой, к которому, за неимением иных собеседников, я обращался, ничего не ответил на мой возмущенный шепот.
Сделав несколько глотков чистой воды из пристегнутой к поясу фляги, я немного успокоился и перевел дыхание. Не желая снова смотреть на кровавое безумие, я решил просто подумать о том, что уже увидел.
Первое, что настораживало — это явное воздействие на разум. Если бы у меня не было хоть немного прокачано сопротивление, спасибо старухе Грете, ведьме из Хакни, и не было бы родительского амулета, очевидно, что я сейчас тоже, как и все остальные вайтукку, видел бы не пожилого мужика с лишним весом, а блистательного и грозного бога Тлалока.
Вопрос! Почему бог, хоть и в виде морока, явился в полном здравии, а не калекой? Ведь по словам того же старика Ашихты, у него повреждены конечности после битвы с каким-то другим местным божеством. И кстати, каким? И что с ним стало? Хотя, это сейчас не главное…
Так вот — значит ли это, что с момента изгнания или побега Ашихты, бога починили? А может, его и вовсе, нет? Или никогда и не было.
А что? Это, кстати, тоже вполне вероятно. Предположим, что он просто никогда не существовал. Тогда то, что видел Ашихта, тоже было мороком… Битва была придумана, чтобы получать больше жертвоприношений, а задумали всю эту аферу жрецы, которые, если судить по тому, которого я уже видел, явно не бедствовали, в отличие от других вайтукку.
Отличная теория! Даже жаль, что она никак не объясняет существование механических зверей и прочих напоминаний прошлого величия вайтукку, которое хоть и сохранилось лишь в виде развалин и обломков, но было же! И это никак не объяснить одним лишь мороком.