По ком плачет рябина
Шрифт:
– Ради семьи, – вдруг ответила девочка и закрыла глаза, словно представив себе свою прошлую жизнь. – Моя цель и мое единственное желание – это семья и ее благополучие. Я вознесусь к небесам, провалюсь сквозь землю, умру и воскресну, продам душу демону, но сделаю все, чтобы она жила долго и счастливо, – глаза Лисии вдруг озарились сочной зеленью умытой дождем травы; ее плечи расправились, а лицо стало взрослее, красивее. Сказать откровенно, я даже немного залюбовалась представшим передо мной образом прекрасной девушки и совершенно позабыла, где я и почему здесь нахожусь. – Я всегда буду оберегать
Признаться честно, от последних фраз мне стало немного не по себе. Такая всеобъемлющая любовь и непоколебимая преданность достойны искреннего уважения и не могут не вызывать восхищения. Но почему-то вызывали только тревогу и сочувствие. В сладко-пленительных речах о любви отчетливо проскальзывала ядовитая усмешка раболепного поклонения, а беззаветная преданность отдавала горечью настоящей одержимости. Мне до ужаса захотелось вступить в спор, но я не нашла в себе сил пошевелиться и прервать ее монолог, напомнив тем самым о себе, как о невольной участнице чужой истории.
– Она – все, что у меня было и есть, – в голосе Лисии внезапно скользнула угроза, от которой у меня на секунду перехватило горло и что-то сжалось в груди. – И я никогда и никому не позволю встать на пути ее желаний, – девочка вперила в меня полный ненависти взгляд.
От этого неожиданного заявления я потеряла не только дар речи, но и плесень, которой, как выяснилось, последние минут десять усердно натирала стену.
– Даже не сомневаюсь, – видит плесень, мне стоило огромных усилий взять себя в руки и с достоинством выдержать ее тяжелый взгляд. – Извини, конечно, но… мы все еще о твоей семье говорим? – сделав акцент на слове «семья», я скрестила руки на груди и прищурилась.
Уж не знаю, как со стороны звучал мой голос, но Лисию проняло. Она вдруг часто заморгала и огляделась, точно приходя в себя после долгого и мучительного сна.
– Что-то меня занесло. Я не то имела в виду, – совершенно искренне повинилась она и виновато улыбнулась. И снова вдруг стала тем милым и забавным подростком, которым предстала передо мной при первом знакомстве. – Просто хотела сказать, что… – и она умолкла, смущенно взлохматив копну огненных волос.
Вот только взгляд ее стал абсолютно пустым.
– Ты очень любишь ее… свою семью, верно? – я невольно запнулась, но решила не уточнять, кого именно могла упоминать Лисия в своей пламенной речи. Мое шестое чувство в виде пятой точки отчетливо кричало о том, что лезть в чужие семейные тайны крайне чревато болезненными последствиями.
– Люблю, – так просто ответила Лисия, что я мысленно вздохнула с облегчением.
И, собрав остатки смелости, я задала самый важный для меня вопрос.
– А ты не пыталась… ну, не пробовала вернуться? – и с надеждой и нетерпением посмотрела на девчушку, предвкушая услышать самые мыслимые и немыслимые способы отсюда уйти.
Вот только к единственному ответу я оказалась не готова! А если точнее – к встречному вопросу.
– Куда? – в голосе собеседницы послышалось удивление. Нет, скорее даже недоумение! Искреннее, неподдельное. И настолько удручающе откровенное, что в моей груди что-то сжалось
– Обратно. Домой, – неуверенно пояснила я, не желая терять даже толики призрачной надежды. – К семье.
– Домой, – по лицу Лисии пробежала хмурая тень, а в глазах мелькнул испуг. А затем испуг сменился сожалением – и это было еще хуже! Грустно улыбнувшись, Лисия покачала головой, а потом вдруг подошла и взяла меня за руку. – О, дорогая. Так ты все еще…
– Что? – машинально задала я вопрос, ответ на который мне явно не понравится. – Что я еще?
– Ты все еще испытываешь тоску по дому, – прошептала она очевидную вещь с такой горечью, что мне стало не по себе. – И все еще надеешься вернуться.
Пытаясь переварить услышанное, я оторопело уставилась на Лисию. Конечно, надеюсь, а как же иначе?! Это же очевидно и понятно любому…
К горлу подкатил плотный ком: не любому. И не очевидно. По крайней мере, не ей. И, видимо, никому из обитателей Дартада. Кроме меня.
Мне стоило огромных усилий взять себя в руки.
– Это разве не естественное желание любого, кто попал сюда? – собрав остатки самообладания, спросила я.
Лисия посмотрела на меня почти с жалостью.
– Не в Дартаде, милая, – рот девушки изогнулся в горькой усмешке. – В Дартаде нет никаких желаний. И надежд здесь тоже больше нет. Ни чувств, ни эмоций… Ничего!
– Ничего, – повторила я, ощутив дикое желание взвыть от тоски и рвануть из этих гнетущих стен на волю.
– Пойми, – мягко произнесла Лисия, – отсюда нет возврата. Да, бывает, в Закраину проваливаются живые. И да, некоторым удается вернуться. Но лишь в том случае, если душа не перейдет за черту приграничья Закраины. Но такие, как мы, – она крепко сжала свои плечи, – провалившиеся в самые недра Закраины, да еще застрявшие в Дартаде… нам надеяться не на что. И чем скорее ты это примешь, тем быстрее отпустишь пустые чаяния. Избавишься от земных чувств, которые здесь несут только боль.
– Земных чувств… Но ты ведь чувствуешь любовь к семье, не так ли? – зацепилась я за, как мне показалось, последнюю ниточку надежды.
– Это не чувства, а лишь память о них. Не более, – покачала головой Лисия. А потом внимательно на меня посмотрела. – Но я могу помочь тебе.
Я застыла в нерешительности. Она что-то знает? Догадывается? Застигнутая врасплох, моя фантазия быстро ретировалась – к подобному вопросу не была готова даже она.
Мою грудь моментально наполнили растерянность и въедливый, жалящий испуг. Я не знала, как реагировать, что говорить. Не знала, союзник он мне или недруг. И можно ли вообще в Дартаде с кем-либо дружить.
И я попробовала это выяснить.
– Помочь… с чем? – осторожно спросила я.
– Помочь тебе освоиться здесь, – ответила Лисия и пожала плечами, мол, очевидно же.
– Освоиться, – разочарованно протянула я и потянулась к колье под мантией. – Понятно. Местный Управляющий мне тоже что-то такое обещал.
– Управляющий, – бесцветно повторила Лисия и посмотрела на меня почти с жалостью. – Он поможет.
– А что не так? – с вызовом спросила я, несмотря на то, что ответ знать категорически не хотелось.