По краю огня
Шрифт:
Номер Третий загадочно улыбнулся. Склонив голову набок, прислушался к чему-то, вынул брегет, взглянул на стрелки и поднялся.
— Пойдем, — сказал он. — Уже без малого полночь.
Он поманил друга за собой к окну. Нейл, пожав плечами, остановился у подоконника — за стеклом и решеткой было темно.
— Зигги…
— Тс-с. Погоди. Смотри.
Де Шелоу, опершись ладонями о подоконник, подался вперед, высматривая что-то во мраке. Нейл, ничего не понимая, последовал его примеру. Прошла минута, за ней другая, откуда-то издалека донесся глухой вибрирующий звук колокола, и только лишь отзвучал последний, двенадцатый удар, неподвижная тьма за окном вспыхнула сотнями огней — на галереях, на площади — а следом на мостовые хлынула людская толпа. Строй за строем
— Зигги, — пробормотал Нейл, скользя взглядом по площади, еще минуту назад такой пустынной и темной, а теперь кипящей людьми, словно наваристый суп. — Это… Что это?!
— План «Д», — услышал он.
Что это был за «план» и чем он был так хорош, Нейлу узнать не удалось — ни в этот день, ни на следующий. Зигги, по его же словам, подробностей не знал, а вернувшийся к утру Райан в ответ на расспросы Нейла только развел руками. «Прости, старина, — сказал он. — Гриф «совершенно секретно», разглашать не имею права. Но, полагаю, скоро ты всё увидишь сам». Настаивать Нейл не решился. Правда, так до сих пор почти ничего не увидел — много ли там разглядишь из окна?..
Конечно, тут, в Даккарае, рядом был Зигги, и Райан тоже заглядывал иногда, но веселее от этого не становилось. Приказом графа Бервика к фантомагу приставили охрану, десяток дюжих гвардейцев, что ежедневно к полудню сопровождали его в Большой загон, для тренировок с фантомами, а всё остальное время несли караул в коридоре. Покидать свои комнаты без особого распоряжения Нейлу было нельзя. Он несколько раз попробовал прорваться хоть к Зигги, в соседнюю дверь, но каждый раз его ловили и водворяли обратно — под соусом всё той же заботы о его безопасности, и в конце концов он сдался. Где ему было тягаться с Бервиком и его буревестниками?..
Неделя тянулась точно год, и с каждым новым днем тоска всё плотнее сжимала объятия. Здесь было еще хуже, чем во дворце. Даже несмотря на Зигги и то, что «горничную» с «камердинером» вслед за Нейлом в Даккарай не прислали. Решетки на окнах, караул у дверей, сходящие с ума фантомы — и одиночество. Единственным развлечением Нейла было торчать у подоконника по ночам, глядя на то, как живут другие, и рисовать — рисовать каждую свободную минуту, изводя кипы бумаги и целые связки карандашей, благо, хотя бы в этом его не ограничивали. От скуки исследовав свои комнаты вдоль и поперек, молодой человек обнаружил за посредственной акварелью в рамке над кроватью потайную нишу, и рисунки теперь сжигал не все. Складывал самые лучшие в папку и прятал, а иногда, после очередной изматывающей тренировки в Большом загоне, когда карандаш не держался в руках, раскладывал портреты вокруг себя на постели и просто глядел на них — смутно предчувствуя, что, кажется, недалек тот день, когда он начнет разговаривать с бумагой…
Край холодной решетки больно врезался в кожу на бровью. Нейл, очнувшись, бросил прощальный взгляд на кружащихся под высоким куполом загона штурмовиков и отстранился от подоконника. Был еще только третий час ночи, а Даккарай затихал лишь ближе к шести, и Нейл обычно до самого рассвета стоял у окна, но сегодня он слишком устал в загоне. Да и что проку мечтать о воле, которой ему всё равно не видать?.. Молодой человек мановением руки задернул портьеры и щелкнул пальцами, зажигая свечу на прикроватном столике. Оглянулся на темный проем двери в смежную комнату, прислушался и взобрался с ногами на кровать. Повернул против часовой стрелки раму картины до щелчка, сунул руку в открывшуюся квадратную нишу, вынул папку и уселся на постели, подобрав под себя ноги. Бумагу и карандаши ему приносил Зигги, но эту папку — пустую — он нашел в тайнике. Наверное, бывший хозяин хранил в ней что-то важное и, покидая школу, забрал это что-то с собой, а папку оставил… Нейл потянул на себя завязки. В тусклом свете свечи с белого листа на него взглянула Кассандра. Закутанная в одеяло, в облаке буйных кудрей, с сердито нахмуренными бровями —
— Сандра, — пробормотал он, глядя на портрет. Потом тяжело вздохнул и медленно закрыл папку. Обычно это помогало, но сегодня, напротив, вдруг стало так тошно, что хоть волком вой. Будь они прокляты, эти фантомы! «Знать бы, чем обернется, — подумал Нейл, убирая папку назад в тайник, — близко бы я к пруду тогда не подошел!»
Он повернул раму, возвращая картину в исходное положение, задул свечу, улегся в постель — и снова вздохнул, вспомнив счастливый смех подружки, звонко дробящийся эхом в тиши спящего сада. Тот, самый первый фантом он поднял для нее. И поднял бы снова, даже зная, к чему это приведет. Он ни в чем не мог ей отказать. Да и кто смог бы?..
Перед глазами вновь встал недавний портрет, а следом его живой прототип, шмыгающий носом на холодном подоконнике в уборной женской казармы. Сандра сказала, что Клиффорда Вэдсуорта и остальных третьекурсников забрали на запад — в Хелвинд, но, похоже, это было не совсем так. Кадеты Даккарая носили коричневые мундиры. И несколько десятков таких мундиров каждую ночь строем проходили под окнами главного корпуса — сначала в направлении учебного городка, а потом обратно. Слух о том, что старший курс отправили в Хелвинд, был пущен для отвода глаз?
«План «Д», — уже засыпая, подумал Нейл. — Они все здесь, затем же, зачем и я. Геону важен каждый дракон…»
Занятие завершилось как обычно, в половине шестого, когда небо над пустошью побледнело, а звезды начали гаснуть. Кадеты развели зверей по ангарам, торопясь почистить их и задать корм — рассвет должен был застать Даккарай в безмолвии. После шести часов утра даже на улицы выходить не разрешалось. «Отбой наоборот», как называл его Рональд де Ласси, и остальные с ним соглашались.
«Да всё теперь стало наоборот», — подумал Энрике, снимая с морды Тьяго недоуздок. Дракон шумно зевнул, щелкнув пастью, ткнул наездника мордой в плечо — мол, до скорого — и свернулся клубком на лежанке. Кадет Д’Освальдо, прислушиваясь к голосам из соседних стойл, подошел к узкому зарешеченному оконцу и задрал голову. Прошло уже почти два месяца с тех пор, как все они вернулись в школу, и ожидание с каждой новой неделей становилось всё тягостнее. Они полагали, что их ведут в Хелвинд, даже Стрэттон был в этом уверен, но всё оказалось не так. Их вернули в Даккарай. И отнюдь не в кадетский городок — как выяснилось, там всё уже было занято. «Не понимаю, — в очередной раз подумал Энрике, — на кой ляд нас тогда вообще уводили? Ладно еще зелень, а мы?.. Только таскались напрасно туда-сюда!» Он качнул головой. Энрике был невеликий стратег, к тому же, ему ощутимо не хватало исходных данных — но кадетов, понятное дело, в суть будущей операции не посвящали. Стрэттон, конечно, уже через пару недель разжился целым ворохом слухов, но и сам до сих пор затруднялся сказать, было ли хотя бы в одном из них хоть слово правды. «Когда же? — думал Энрике, глядя на розовеющее небо. — Когда придет наше время?..»
Он понимал, что их к чему-то готовят. Ночи напролет они не вылезали из седел, а с рассвета до полудня их гоняли в тренировочных залах — рукопашный бой, стрельба, метание копья, снаряды — и лекций им больше никто не читал. Значит, придется сражаться, думал Энрике. Скоро, и всё же здесь — похоже, Морковка ошибся дважды. Неужели с западом дела так плохи, что враг ожидается прямо на Даккарайской пустоши?.. Реджинальд Стрэттон вполголоса, чтобы не слышал Клифф, высказывал осторожные предположения насчет Черной долины, Рональд горячился, клянясь, что врагу ни за что не дойти до нее, а Энрике делал ставку на Хелвинд — до того черного дня, когда город пал. Мастер Тайрин сам рассказал ученикам об этом, но о том, для чего они здесь, так и не проронил ни слова. Приказ о неразглашении? Или он сам не знал, куда их пошлют теперь?..