По лезвию грани
Шрифт:
— Посмотри на меня, Ричард. Ты не можешь убить Бреннана, пока мы не разоблачим его. Ты не можешь этого сделать, иначе все было напрасно. — Она снова поцеловала его, пытаясь отвлечь от разрушительного гнева. — Тебе не о чем беспокоиться.
Он моргнул, как человек, очнувшийся от глубокого сна, сосредоточившись на ней.
— Тебе не о чем беспокоиться, — повторила она. — Я люблю тебя, Ричард. Иди.
— Что?
— Я сказала, что люблю тебя, дурачок.
— Когда все это закончится…
— Да, — ответила она.
Он уставился на нее.
— Ответ —
Она вытолкнула его на балкон, закрыла двери и убедилась, что они заперты.
Ричард посмотрел на нее из-за стекла. У него было странное выражение лица, какое-то ошеломленное изумление.
— Иди! — одними губами прикрикнула она.
— Я тоже тебя люблю, — произнес он одними губами, затем прыгнул и снова полез вверх по веревке.
Она пересекла комнату, упала на кровать и закрыла лицо подушкой. Ей было жарко и кружилась голова. Он любил ее. Это все того стоило.
Что, если он перестанет существовать? Что, если что-то случится, и он исчезнет?
Тревога пронзила ее сердце. Вот она опять. Привет.
Пожалуйста, мысленно взмолилась она. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пожалуйста, пусть все получится.
Пожалуйста.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ШАРЛОТТА сидела в шезлонге на балконе, потягивая кроваво-красный чай из своей чашки, и незаметно наблюдала, как Бреннан закипает в своем кресле прямо напротив кофейного столика. Справа сидела Софи и молча читала книгу. Слева, на диване, расслабленно восседала герцогиня Южных провинций, маленькими глотками отпивая чай и ведя беседу.
Он, должно быть, ожидал, что Софи и тот, кого она пригласит, не станут большим препятствием. Он мог запугать большинство людей простым фактом своего рождения. Но леди Оливия представляла собой непреодолимую преграду. Она была старше, уважаема, и ее влияние и власть превосходили его. Его высочество был вынужден вести себя прилично, и ему это не нравилось. Светская беседа явно раздражала его. Ему было отчаянно скучно.
Ему стало так скучно, что он взял альбом, который она положила на кофейный столик. Фут в длину и фут в ширину, переплетенный роскошной коричневой кожей и украшенный серебряной змеей, кусающей себя за хвост (символ Ганерского Колледжа), альбом содержал около восьмидесяти страниц плотной бумаги с перламутровым тиснением. Он манил, чтобы его взяли в руки.
Ну давай же, подумала Шарлотта. Давай.
Леди Оливия пустилась в рассуждения о сельскохозяйственных свойствах апельсинов.
Бреннан подавил зевок, наклонился вперед… и взял альбом.
Леди Оливия взглянула на Шарлотту и на мгновение задержалась, чтобы перекусить печеньем.
— Какой изысканный альбом, — сказал Бреннан, явно обрадованный возможностью начать разговор. — Это члены вашей семьи?
— Нет, милорд. — Шарлотта отхлебнула чаю. — Это мой величайший триумф как целителя. Правда в том, что мы все тщеславны.
Бреннан
— О боги, этот ребенок ужасно обожжен.
— Несчастный случай, — сказала Шарлотта. — Она оказалась запертой в сарае во время пожара, охватившего деревню. Если вы перевернете страницу, то увидите, что после того, как я закончила, ей стало значительно лучше. Ожоги трудно излечить полностью, но мы имели с ней небольшой успех.
Бреннан перевернул страницу.
— Это сверхъестественно.
— Ты не отдаешь себе должное, моя дорогая, — пробормотала герцогиня.
Ей пришлось заставить его пролистать альбом.
— Я считаю, что есть еще более худшие случаи.
Бреннан перевернул страницу. Другую. Еще одну. Его рука замерла.
В яблочко.
— Этот человек. — Бреннан повернул альбом, держа его одной рукой так, чтобы ей было видно. На нее смотрела фотография Ричарда. Он выглядел на несколько лет моложе. Волосы у него были длиннее, но изображение безошибочно напоминало листовку с Охотником.
В тихом голосе Бреннана звучали стальные нотки приказа.
— Расскажите мне об этом человеке.
Леди Оливия подняла брови. Шарлотта наклонилась вперед, глядя на изображение.
— Это не самый худший случай.
— Пожалуйста. Побалуйте меня.
— Хорошо. Он был солдатом, одним из тех чрезвычайно опасных, тайных типов. Ну, знаете, таких, которых отпускают в лес с ножом и веревкой, а через неделю возвращают, после того как они в одиночку уничтожили вражеский легион. Он был очень тяжело ранен. Его печень и почки были пронзены копьем, и к тому времени, когда его привели ко мне, он был в бреду. Он продолжал рассказывать о самых значимых моментах своей жизни… о том, как его выбрали в отряд, о рождении сына и о том, как лорд Маэдок вручил ему Щит Доблести.
— Вы уверены? — Лицо Бреннана стало совершенно плоским.
— Да. Лихорадка делает с умом странные вещи. Он все говорил и говорил о глазах сына и поведении лорда Маэдока. Думаю, что после церемонии он провел некоторое время с лордом Маэдоком, и это было самым ярким воспоминанием его службы. Его исцеление заняло около шестнадцати часов. Я была измотана и нуждалась в отдыхе. Когда на следующий день я пришла проведать его, его уже забрали какие-то солдаты.
— С Маэдоком? — повторил Бреннан. — Он был их командиром?
— Да. Я была расстроена тем, что Колледж отпустил его… на самом деле он был не в состоянии путешествовать, и поэтому я заставила персонал получить приказ об увольнительном, чтобы я могла проверить его состояние. Разве это важно?
Бреннан закрыл альбом и повернулся к леди Оливии.
— Вы рассказывали нам об апельсинах, ваша светлость?
* * *
РИЧАРД изучал себя в зеркале. Человек, который смотрел на него, был совсем не похож на него. Украденное лицо, украденная одежда, чужой меч. Это всего лишь инструменты, сказал он себе. Орудия его ремесла. Она все равно любила его. Она любила его.