По лезвию грани

Эндрюс Илона

Какими бы ни были различия между ним и Кальдаром, они были братьями, подумал Ричард. Точно так же они справлялись со своей виной и болью. Кальдар направил его в безумную одержимость в уничтожение «Руки». Даже брак с женщиной, которую он явно любил сверх всякой меры, не мог сбить брата с пути истинного. Ричард, с другой стороны, предпочел охотиться на работорговцев. Вероятно, в том, что он делал, был намек на безумие. Нет, пожалуй, не на безумие. Фанатизм.

— Фанатик. — Это было древнее слово, первоначально означавшее «вдохновленный богом», и его первым значением было описание человека, одержимого

богом или демоном. Это было очень точное описание, подумал он. Он был одержим, но не демоном, а необходимостью исправить ошибку. Он был истинно верующим, его дело было праведным, и он отдал ему всего себя без сожаления. Но по сути, это была беспомощность. Когда Софи перестала принимать душ, перестала говорить, потом убежала, когда он попытался спросить ее почему, он ничего не мог сделать. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным, даже когда его жена, Марисса, ушла от него.

Он любил Мариссу всем сердцем, с абсолютной преданностью, и когда она ушла от него после двух лет брака, весь его мир разбился вдребезги. В конце концов он решил, что это хороший урок, и только так он выполз из глубокой, темной дыры, где он существовал в течение многих месяцев. Он думал, что этот опыт излечил его от тоски по женскому обществу, так же как он думал, что дорога, по которой он шел, выжгла из него всю способность к эмоциям. Но здесь была Шарлотта, и она пробудила в нем что-то такое, что заставило его ответить. Он ничего не мог с собой поделать.

Если бы он встретил Шарлотту до того, как все это началось… Это была интригующая, но в корне глупая мысль. Если бы он встретил ее, она бы даже не взглянула на него. Она была голубокровной и целительницей, вероятно, очень уважаемой, в то время как он был болотной крысой без имени, статуса, звания и с очень скромными средствами к существованию.

И все же он не мог перестать думать о ней. Вот так все и началось, мрачно подумал Ричард. Думая о женщине, гадая, на что это было бы похоже, представляя ее. С чисто физическим влечением он мог справиться, но он видел ее в момент уязвимости. Он точно знал, чего ей стоило последовать за ним. Она была мужественна в истинном смысле этого слова. Опыт и тренировки давали ему преимущество, и он редко испытывал острый страх перед противником. Большую часть времени он даже не чувствовал беспокойства, словно его душа покрылась мозолями. Возможно, ему просто нечего было терять.

У Шарлотты не было боевого опыта. Она хорошо скрывала свой страх, но он учился читать ее мысли. Когда она вздернула подбородок и расправила плечи, Шарлотта испугалась. Она встревожилась, когда они встретили Джейсона Пэрриса, опасалась, когда они столкнулись с головорезами, и испугалась, когда толпа погналась за ними. И все же она продолжала идти, каждый раз преодолевая свой страх. Эта сила воли была достойна как восхищения, так и уважения. Сама ее человечность делала ее очаровательной и притягивала к себе. Он хотел узнать о ней больше. Он хотел избавить ее от этого страха. Он хотел убрать все, что причиняло ей дискомфорт. Однако не было никакого способа сделать это, не прервав ее участия, и он дал обещание уважать ее миссию.

Джек вышел из комнаты. Глаза мальчика были красными, и он был обнажен.

Ричард предложил ему

одежду. Мальчик оделся.

Ричард поднялся.

— В горе нет ничего постыдного. Это человеческая эмоция. Ты не сделал ничего плохого. Это не делает тебя слабым, и тебе не нужно это скрывать.

Джек отвел взгляд.

— Ты не смог бы предотвратить смерть своей бабушки. Не бери на себя никакого чувства вины. Вини тех, кто действительно несет за это ответственность.

— А что случилось с работорговцами? — спросил Джек хриплым голосом.

— Твоя бабушка убила некоторых из них. Шарлотта убила остальных.

Они бок о бок спускались по лестнице.

— Я хочу участвовать, — сказал мальчик.

— В чем?

— Ты же Охотник. Ты охотишься на работорговцев. Я хочу участвовать в этом.

— И откуда ты это знаешь? — Если кто-то открыл рот, он бы очень расстроился.

Джек пожал плечами.

— Мы слышали, как вы с Декланом разговаривали.

— Кабинет Деклана звуконепроницаем.

— Только не для оживших мышей, — сказал Джек. — Джордж хочет стать шпионом. Он все слушает, а потом рассказывает мне.

Фантастика. Они с Декланом приняли дополнительные меры, такие как активация звуконепроницаемых сигилов и встреча в поздний час, а два подростка все еще могли подорвать все их тщательные меры безопасности. Как утешительно. И он вовсе не чувствовал себя полным идиотом. Он был уверен, что Деклан тоже не будет чувствовать себя идиотом.

— Я пойду с тобой, — сказал Джек.

— Вот точно нет.

Джек оскалил зубы в дикой скорби.

— Нет, — сказал Ричард. — Это не веселое приключение.

— Кальдар позволил нам…

— Нет. — Он вложил в свой голос достаточно решительности, чтобы прекратить все споры.

Джек закрыл рот и угрюмо пошел рядом. Они покинули башню и направились к городу.

Эта битва не была выиграна, размышлял Ричард, глядя на упрямо сжатые челюсти мальчика. А как только они вернутся, Джордж и Джек захотят к нему в команду. В худшем случае он уговорит Барло держать их под замком, пока они с Шарлоттой разбираются с кораблем.

* * *

— ДЖОРДЖ, — пробормотала Шарлотта.

Джордж по-прежнему лежал в ее объятиях в оцепенении. Она снова оглядела его. Никаких телесных повреждений. Слишком много магии, израсходованной слишком быстро. Она понятия не имела, впадает ли он в постоянную кому или просто отдыхает, измученный.

— Мне не следовало говорить вам. — Она поняла, что произнесла эти слова вслух.

— Она была нашей бабушкой, — сказал Джордж. — Мы имеем право знать.

Шарлотта выдохнула. Сознательно. Окончательно.

Мальчик очень мягко оттолкнул ее, встал и протянул ей руку. Она уцепилась за нее и встала.

— Ричард ценит семью превыше всего, — сказал Джордж. — Он сказал бы нам, если бы вы нет.

— Ты знаешь, чем он занимается? — спросила она.

Джордж кивнул.

— Тогда ты знаешь, что он сделает все возможное, чтобы добиться справедливости для твоей бабушки, и я тоже.

— Вы ей нравились, — сказал Джордж. — Она нам много о вас рассказывала. Мы видели вашу фотографию.

Шарлотта сглотнула.