По лезвию ножа, или в погоне за истиной
Шрифт:
— Хватит! — рявкнул Соколов. Он уже не мог терпеть этот театр абсурда. — Вернемся к вашему барану, я имею в виду колдуна!
— Силин не отдал мне розницу, в то время как у нас были грандиозные планы. Зергос собирался организовать свою церковь, члены которой привлекали бы сатанинской романтикой прыщавых металлистов, сажали их на иглу и делали их уличными распространителями наркотиков. Жесткая дисциплина, показательные казни «отступников», ритуалы и прочее должны были сделать свое дело — мы бы очень быстро поднялись, я это видела четко, но все испортил мой муж, козел! Тогда Зергос
«Ну да, — подумал про себя Соколов, — стала бы ты сейчас так откровенничать здесь, если бы считала себя трупом!»
— А чем же вам так насолил Заречин? — сменил тему Соколов. — У вас же вроде даже роман был в молодости.
— Роман! — из Силиной так и сочилось презрение. — Ну подвернулся мальчик под… ну под эту самую — под руку, — сально ухмыльнулась Елена, — как только я поняла, что перспектив у него никаких, то сразу и слиняла. Симпатичных мальчиков вокруг пруд пруди, а восторженным романтизмом сыт не будешь.
— Это понятно, но все же это не повод обрекать его на смерть.
— Так получилось. Он был слишком удобной кандидатурой: реальный мотив для убийства, природная доверчивость — его развести проще простого, да отсутствие реальных покровителей. До сих пор не понимаю, как ему удалось выкрутиться.
Соколов молча дал Силиной подписать протокол и кивнул Клюеву. Силина в удивлении вытаращила глаза:
— Эй, дядя, постой! Мы еще не оговорили самый важный вопрос!
— Это какой же? — удивился Соколов.
— Ну как какой? Сколько тебе надо бабок, чтобы отпустить меня под подписку.
— А-а-а-а… — театрально ударил себя по лбу следователь, — только, девочка, произошла ужасная вещь! Перед тобой сидит мент, который не берет. Увы! Помочь ничем не смогу!
— Погоди, погоди! Ты хочешь сказать, что в натуре отправишь меня в камеру?!
Пришла очередь смеяться Соколову. Он хохотал так, как уже очень давно не смеялся, глядя на обескураженное лицо Елены.
— Да, девочка, ты сейчас поедешь в камеру, я не шучу и твоих поганых денег мне не надо.
— Постой, — лицо Силиной побелело, — но хоть одиночку-то ты можешь мне устроить?
— Нет, не могу! И, скажу тебе прямо, никто в СИЗО с тобой связываться не будет — в смысле, не возьмет от тебя взятки, так что готовься: будешь сидеть, как все! — Клюев увел Силину в полнейшем молчании, только с улицы раздались истеричные вопли и проклятия…
Александр Иванович сидел в абсолютной тишине и пытался собрать разбегавшиеся мысли. Этого еще не хватало! Появился какой-то колдун! Вся история приобретала книжный облик — ни дать ни взять Агата Кристи! В жизни такое случается редко, но, похоже, Силина не врет. Да и никак не вязался у Соколова в мыслях образ этой холеной молодой женщины с диковинным огромным тесаком в руках. Стрелки часов приближались к полуночи, и Соколов решил поехать домой, чтобы хоть немного поспать. Завтра он собирался съездить к своему духовнику — отцу
Выйдя из дома на свежий морозный воздух, Соколов обратился к Клюеву:
— Степа, подбросишь меня домой, а?
— Дак не вопрос! — они сели в старенькую «девятку», которая резво покатила в сторону Москвы. Опер открыл бардачок и достал оттуда пачку листов А4 в мягкой прозрачной папке:
— Иваныч, ты спрашивал по одному питерскому делу пятнадцатилетней давности. Вот держи, это копия, мне сегодня утром передали. Да, вот еще что. Я нашел-таки ту девушку, которая подобрала твоего Заречина у клуба. Мой стажер беседовал с ней сегодня днем. Она на самом деле живет на проспекте Вернадского в хрущевской пятиэтажке на первом этаже. Зовут ее Катя. Она все подтвердила — и время и обстоятельства, описанные Заречиным. Так что у твоего парня есть алиби. Девушка подписала свои показания, я тебе их в понедельник передам, лады?
— Степан, спасибо тебе! — обрадовался Соколов. — А за свидетельницу особенная благодарность, которая очень скоро материализуется, — следователь озорно подмигнул.
— Я взяток не беру! — состроил опер злобную гримасу.
— Ага, но пить еще, кажется, не перестал?
— Ах вот ты о чем! Тогда ладно, жду приглашения.
— Ты не против, если я включу свет и немного почитаю?
— Давай, мне сейчас говорить совсем неохота, да и опасно.
— Чего так?
— Да, боюсь, если мы вспомним в разговоре эту даму, то могу с рулем не совладать, — в этот момент машина слегка вильнула в сторону.
— Осторожнее, Степа! Ты еще нужен Родине и семье! — Следователь погрузился в чтение. У него было достаточно опыта, чтобы быстро выделить из довольно обширной информации главное. К сожалению, в далеком 83-м уже было хорошо известно, кто такие маньяки, но вот сатанисты и вообще явление ритуальных жертвоприношений встречались крайне редко. Следователь, который вел дело, явно схалтурил, списав все на ограбление.
— Я бы не удивился, если бы это убийство произошло в Пасхальную ночь, но вряд ли, 8 мая — слишком поздно, хотя… — тихо бормотал себе под нос Соколов.
— Иваныч, ты чего, беседуешь с умным человеком? — подал голос Клюев.
— Да так, тут прост… — Соколов замер на полуслове, держа в руках последнюю страницу. Это был приблизительный набросок ножа, которым убили женщину. Патологоанатом оказался очень опытным и с явными художественными способностями. — Степа, а ну-ка притормози! — скомандовал Александр Иванович. «Девятка» прижалась к обочине и следователь протянул оперу бумагу. — Что думаешь, Степан? — тот внимательно вгляделся в набросок и присвистнул:
— Иваныч, а достань снимок, который я тебе отдал, сейчас приложим для пущей убедительности.
Поляроидный квадрат лег на искусно исполненный набросок: без сомнения, все основные изъяны на клинке, найденном в доме Силиной, были четко описаны питерским патологоанатомом.
— Вот тебе, Степа, и колдун… Ну ладно, поехали, в понедельник все обмозгуем, — «девятка» резво покатила дальше, ее пассажиры более не проронили ни одного слова до самого дома Соколова.