По локоть в крови
Шрифт:
— Сними, — мягко и властно приказал Мефистофиль. Гном подсуетился и вскоре мои руки стали насыщаться кровью, отчего по ладоням забегали мурашки.
— Спасибо. Все равно сбежать от вас мне вряд ли удастся. Да и куда идти?
— Это ты верно подметила. Здесь на квадратный метр сверхов больше, чем в клубе вашего смотрителя. Да и с головой у тебя проблемы. Сотрясение, — корректно добавил похититель в ответ на мой гневный взгляд. Все-таки это не было похоже на стандартное похищение. Рассуждая логически, можно понять, что я им нужна, иначе бы мне вышибли мозги на месте, как прихвостню Элизабет. Другой вопрос, в каком качестве я им необходима? Если как средство для обмена, возникать особо не стоит, меня и вперед ногами могут обменять, или, на худой конец, в беспамятстве, или по частям, а если им нужна информация (но, Боги, что я могу знать?),
«Да у этих людей от рождения сотрясение мозгов. Сомневаюсь, что они у них вообще есть. Как грабить наши недра и губить природу, это так они могут, а как сделать что-то хорошее, так мозгов не хватает. Когда придет эта старейшина, круг замкнется и…»
— Эй. Ты чего так на меня пыришься? Прожечь взглядом пытаешься, ты, колдунья?
— Кто вас так обидел? Я, кстати, два дерева посадила, когда была в приюте. И природу люблю… Ну… это так, для галочки, — замялась я. Поскольку мистер «я убью тебя взглядом» по праву может стать обладателем самого убийственного взгляда, который я когда-либо видела.
Гном с негодованием просверлил во мне дырку глазами и, сопя, отошел в угол комнаты. Не знаю почему, но эта компания, вдруг, показалась мне более человечной, чем компания вампиров и не вызывала стойкого отвращения. Наверное, хотя бы потому, что сердца их бились, и внешне они выглядели весьма живыми, наполненными эмоциями.
— Так вы просветите меня?
Демон мягко улыбнулся и протянул мне ладонь. Поколебавшись, я протянула ему руку в ответ, и он помог мне подняться. Голова мгновенно дала о себе знать потерей ориентации в пространстве, но мужчина мгновенно подхватил и, оказавшись неприлично близко, сделал тот же жест, что и Марк в клубе. Он прильнул к моим волосам и вдохнул мой запах. Казалось, он пытается, как пес, распознать во мне какую-то сущность.
— Что-то в тебе есть, ты знаешь?
Да, знаю. Это мой новый шампунь от продвинутой фирмы, на который я угробила нехилое количество денег, кондиционер для волос, а еще много-много негодования. Пожалуй, стандартный комплект того, что на данный момент во мне есть.
— Во всяком разе, вы не накинулись на меня, явно обозначая свое желание… эмм… разделить со мной постель, значит, вы более человечны, чем вампиры. Потому что на них мое присутствие действует как валериана на кошку. Уж не знаю, с чем это связано.
— С жизнью. В вас она словно ключом бьет. Когда вы так близко, даже мне сложно удержаться, хотя я не совсем вампир…
— Вам сложно удержаться, чтобы не испить меня, — безуспешно стараясь отстранится от мужчины, предположила я, — или…
— Хм, — он бережно провел ладонью по моим волосам и устало заглянул мне в глаза.
— Боже…
Я ахнула. Казалось, на меня свалились все годы, что остались далеко за его плечами. Все пережитые им смерти, все несчастья, радости и печали, все ошибки и неудачи, взлеты и падения. Будто все его сознание свалилось на меня и заставило сопереживать. И чувство родства. Чувство связи, незримой нити между нами. Что это было? Вдруг взявшаяся из ниоткуда эмпатия? В любом случае, отчего-то я прониклась к этому существу небывалым доверием и теплом. Новое ли это умение, или же манипуляция демона, но за это мгновенье я поняла куда больше, чем за время всего нашего короткого знакомства.
— Кто-то из ваших родителей — человек? Я права? Я чувствую, что в вас есть человек…
Он так же по-отечески улыбнулся и, отвернувшись, зашагал прочь. Я так и осталась стоять на месте, но, заметив, что он в ожидании оглянулся, засеменила за мужчиной, поддерживая себя благодаря близко расположенным стенам узкого коридора. Интересно, где мы находились? Судя по тому, что нас немного качает, можно сделать предположение, что на воде. Неужели все настолько банально, что мы около старого дока качаемся на волнах родной Мелсуотен?
Да. Я была права. Мужчина вывел меня на палубу. Уж не знаю для чего, чтобы я помимо сотрясения заработала еще и морскую болезнь, или для того, чтобы утопить и дать сигнал чувствам и ощущениям Элизабет. Он казался совсем ребенком, стоя здесь, в лучах заходящего солнца и любуясь ими с улыбкой озорного мальчишки. К слову, одет он был весьма странно, в мешковатую одежду, наподобие рясы. Она была настолько белой, насколько может быть чистым и сверкающим белизной снег, едва выпавший на поверхность мест, где не ступала нога человека. Тряхнув пшеничными прядями, он изрек, не оборачиваясь:
— Ты хочешь знать
— Да. Я хочу покончить со всем дерьмом, что творится вокруг меня.
— Боюсь, это только верхушка айсберга. Ты не видела даже половины того, что могло или должно случиться, благодаря тому, что ты…
— Жрица?
Он саркастически вздернул уголком губ и кинул на меня иронический взгляд.
— Что ты об этом знаешь?
Поняв, что мои скудные догадки на предмет того, о чем я совершенно не знаю и что до недавних пор я считала уделом поврежденного рассудка писателей-фантастов, как минимум неуместны, я устроилась у ног моего похитителя, не в силах оставаться на своих двоих. Прислонившись спиной к борту, и прислушиваясь к голосу Мефистофиля, который едва не сливался с приятным рокотом волн, я чувствовала себя в полной безопасности.
— Говорят, об этом месте ходят мифы, — то ли сменил тему, то ли начал издалека он, — ты наверняка знаешь один из них?
Этот взгляд предлагал мне поведать одну из историй, которая известна коренному жителю Мелфрида. Только сейчас я обратила внимание, что мы и впрямь находимся у здания заброшенного дока, неподалеку от которого виднеется тот самый злополучный мост, на котором меня ударило молнией.
— Да. Эти легенды передаются от отца к сыну, от матери к дочери и так далее. Рассказываются как байки у костра под гитару и жареные сосиски. Ну, вы знаете… — последнее замечание показалось мне неуместным. Представить не могу Мефистофиля у костра с сосисками.
— Тогда поведай ту, которая запомнилась больше всего.
— Хорошо, — я прокашлялась, приготовившись к долгому рассказу и собираясь с мыслями. — Когда-то давно, задолго до появления Мелфрида и прочих городов, на этом самом месте была только вода. Была только Мелсуотен. Но взбунтовалась земля и вступила в схватку с водой. Они долго боролись друг с другом и, в конце концов, воде пришлось отступить. Вместо огромного и глубокого моря, покоряющего своим великолепием и невиданными просторами, на этом месте осталась лишь река, хотя не менее впечатляющая своими размерами, глубинами и тайнами. Вода еще долго пыталась отвоевать свои позиции, нападая на землю наводнениями, но земля диктовала свои права и ее гнев, ее дрожь ощущалась в этих местах еще во времена наших прадедов. Лишь около века назад землетрясения исчезли и больше никогда не появлялись. Тем не менее, когда Мелсуотен-Брейг разлилась в последний раз, из ее вод вышла необычайной красоты женщина. Ее волосы были как само солнце, огненные, солнечные, кожа, как кожура персика — бархатная и румяная, речь струилась, словно трель соловья, а поступь грациозная, как у лани. Это была Ева. Богиня жизни и всего живого, некоторые считают ее дочерью самой Мелсуотен. Она примирила тогда воду и землю, которые жили в мире какое-то время. Они стали ее верными спутниками. И тогда Ева основала здесь город, назвав его Мелфридом, что на языке древних означает… Место, где все началось… постепенно, город стал наполняться людьми и Ева жила здесь много веков, но была одинока. Ни один смертный не был достоин того, чтобы стать ее супругом и продолжить божественный род. Однако одной лунной ночью Ева встретила мужчину и в тот самый момент поняла, что именно он тот, кто может стать ее суженым. При всем при том, то был сам приспешник Дьявола. Дитя Ночи, как зовут его легенды. Ева привела его к Мелсуотен, своей матери, чтобы та благословила их. Но благословения не было. Вместо этого, Мелсуотен была разгневана тем, что ее дочь — сама Жизнь добровольно выбирает саму Смерть. В тот день она прокляла свою дочь, сделав ее… кто-то говорит, морской пеной, кто-то облаками, кто-то ветром, кто-то камнем, но суть в том, что Ева перестала быть самой прекрасной из бессмертных в человеческом воплощении. Прошли годы, затем десятилетия, и Мелсуотен раскаялась. Мир перестал радовать ее сердце. Взмолилась она, обратилась к земле, с которой боролась долгие века. Просила помочь вернуть ее дочери живое воплощение. Но, конечно же, земля отказалась и разразилась между ними очередная война, в которой Мелсуотен одержала победу. Именно так объясняется прекращение землетрясений и появление наводнений жителями Мелфрида. Земля согласилась помочь, но заклятье, которое могло вернуть Еву, ставило практически невыполнимые условия. Земля сказала. «В тот день, когда само небо своим гневом отметит самую прекрасную из здесь живущих в том месте, где была рождена богиня, ее часть вернется в эту женщину. Но чтобы Ева вернулась полностью…» ох, здесь уже столько интерпретаций легенды, что я теряюсь.