По любви
Шрифт:
– Не сбежит. Я поговорю с ней.
– Ты уже говорил! И чем это закончилось? Ребенок в истерике!
– Так не накручивайте ее еще больше! – ору. – Я заеду за Викой в семь.
– Пусть уж лучше она у нас поживет. Бедная девочка.
– Нет, – цежу. – Об этом даже речи не может быть!
Обрываю связь. Дышу рвано. Удивительно, как эта женщина может выводить меня из себя. У нее прямо какой-то талант. Что за день? Сначала Вика концерт закатила. Теперь это… И как быть? Не объяснять же обеим, что мой брак – вынужденная мера?! Фиг там. Пусть думают, что у нас все взаправду. Судя по тому, как себя повела мелкая, ей не
Теща же – это вообще отдельная история. Какого-то хрена она решила, что я всю жизнь буду плясать под ее дудку. Будто смерть дочери дала ей на это пожизненную индульгенцию! Нет, я не против поддерживать стариков – морально, финансово, как угодно. Но вот как мне дальше жить, я буду решать сам.
Резко выдыхаю носом. Обхожу машину. Сажусь рядом с Ниной. На время, пока Азаров отбивается от выписанных мне протоколов, я все-таки решил ездить с водителем. Непривычно как-то.
– Все нормально?
Дергаю головой. Типа как отмахиваюсь. Несмотря на то, что мы с Ниной поженились, она не перестала быть моей подчинённой, с которой мне потом еще не один год работать. Я пока не понял, как мне выстраивать с ней отношения. Делиться личным? По логике, наверное, надо. Но по той же логике, когда мы расстанемся, любого рода откровения встанут между нами непреодолимой стеной неловкости, многократно все усложняя.
Короче, ситуация у нас довольно двусмысленная. И вот так в один момент вряд ли ее решишь. Лучше бы Нине на меня пока не давить в этом смысле.
– Нормально. Теща звонила.
– А-а-а… та.
Та? Ох, ты ж черт. Та… А теперь еще, очевидно, и эта? Как я не подумал о том, что к Нине прилагается еще и родня?! Башка пухнет.
– Да, та. Как мои отнеслись к нашей свадьбе, ты в курсе. А что твои? Не будут обижаться, что их не позвали на праздник?
– А у меня никого нет. То есть мама есть, но она того, – бьет пальцем по виску, – после инсульта умом тронулась. Ей ничего объяснять не нужно.
– Не знал.
Тут Нина, наверное, могла бы обидчиво добавить «как и многое обо мне». Мы десять лет с ней бок о бок работали, прошли столько всего, от такого дерьма отбились, а я вон, не в курсе таких важных вещей. Что мне стоило поинтересоваться чем-то кроме работы? А предложить помощь? В противовес моим опасениям, Нина лишь пожимает плечами и утыкается в телефон.
– Никита фотки скинул.
Не из обидчивых, значит. Боже, да неужели мне так с ней повезло?
Нина протягивает телефон. Мажет тонким женственным пальчиком по экрану, пролистывая фотографии. Где мы с ней. То так обнявшись, то эдак. Я помню, где в этот момент находится моя рука, которой не видно на фотографии. Дыхание Нины обрывается. Очевидно, она тоже не страдает провалами в памяти.
– Х-хорошо получилось, да? – натянуто улыбаясь, убирает айфон в сумочку. Я киваю. Нажимаю на кнопку, отгораживая нас от водителя.
– Да.
– Надеюсь, фотографии поднимут тебе настроение. – Нервно теребит ремешок.
– Вряд ли. А вот ты можешь попытаться, – касаюсь горящей щеки Нины пальцами, соскальзываю вниз по шее, костяшками касаюсь соска, а потом, уж не мешкая, сгребаю ее ладонь и укладываю на свой стояк. Нина не сопротивляется, но и не поощряет. Приходится приложить
– Я не могу! – то ли пугается, то ли набивает цену.
– Это просто. Расстегиваешь ширинку, – расстегиваю, доставая бойца. – Наклоняешься, – жму ей на макушку, – прячешь зубы и берешь его в рот. Чем глубже, тем лучше.
Если Нине хочется поиграть в эту игру, я с радостью ей подыграю. Даже если это меня убьет. А если станет выпендриваться…. Сжимаю зубы, не давая своему недовольству быть озвученным. Убеждаю себя, что Нина не пытается нарушить наш договор, просто ей нужно время ко мне привыкнуть. И тут моя сладкая женушка очень сильно меня удивляет. Р-р-р-раз, и мою головку обжигает ее горячее дыхание. Два, и она начинает неторопливо исследовать ее языком. Будто снимая пробу. Юркий кончик скользит по уздечке, обводит край. Трогает пульсирующую извилистую вену... Дышу. Правильнее было бы не торопиться, но это выше моих сил. Зарываюсь ладонью в ее роскошные волосы и опять с намеком давлю. Нина послушно меня впускает. Не спеша. Наконец… Отступает. И снова берет. Глубоко. Жадно. Со вкусом. Неудобно – жуть. Стаскиваю ее на пол с сиденья. Нина замирает и, не выпуская члена изо рта, доверчиво глядит мне в глаза. Мое тело крошит желание продолжать. Голод, что читаю в ее взгляде, заразен.
– Чем глубже, тем лучше, – повторяю, не узнавая свой голос. Нина зажмуривается и со стоном принимается за меня всерьез. Салон машины заполняют пошлые звуки, с которыми она берет меня и выпускает. Наше свистящее дыхание, надсадные хрипы, тихие стоны. Ее руки скользят по моим ногам, голова поднимается и опускается, поднимается и опускается. Я ей навстречу с остервенением толкаюсь, утратив необходимость сдерживаться. Или просто не в силах сдержаться. Пальцы тянут волосы. Сжимают затылок. Еще… Еще. Пожалуйста. Нина тоже не на шутку завелась. Ласкает меня, а сама тащится… И кажется, даже кончает, когда я выплескиваюсь ей в рот.
ГЛАВА 9
Нина
– Горько! Горько! Горько!
Удивленно гляжу на выскочивших нас встречать коллег. Откуда они узнали?! Шарю взглядом по лицам. В толпе замечаю Азарова. Ах, вот в чем дело. Это все объясняет. Ладно.
– Ну что застыли, партизаны?! Горько! – потирает руки финдир. Не зная, что делать, оборачиваюсь к Ставросу. Не могу отделаться от мысли, что после всего случившегося в машине целовать ему меня не захочется. Но мой муж доказывает, что я совершенно его не знаю. Улыбаясь на все тридцать два, притягивает меня к себе и целует. С чувством, с толком, с расстановкой… С языком! Наверняка ощущая свой вкус, и ни капельки им не брезгуя.
Коллеги аплодируют, похабно свистят и раздают советы, о которых их не просили. Мои щеки горят, хоть прикуривай. В трусиках давно мокро. Я немного оглушена тем, что произошло. Понятия не имею, как к этому относиться. С одной стороны, наверное, ни одна женщина не позволила бы так с собой обращаться, считай, в первый раз. С другой… Боже! Лично мне еще никогда в жизни не было так хорошо. Стыдно, да. Мучительно стыдно. Но и хорошо в то же время… мучительно.
– Как вам удавалось так долго шифроваться?!