По метеоусловиям Таймыра
Шрифт:
Он не стал объяснять, что произошло, начальственным тоном произнёс:
– Вот здесь, в аэропорту, мы должны найти с тобой двух рабочих.
И улететь сегодня. Задача ясна?
– Не совсем.
– Значит, ясна. Встречаемся возле кабинета начальника аэропорта.
Чтобы один рабочий с тобой был.
…Жигайло привёл Манохина, а Антипин нашёл Сердюка. Манохин Антипину не понравился. Он смотрел исподлобья и всё время руки держал в карманах нового ватника. Сердюк же был здоровый, широкоплечий флегматик с простецким, даже несколько глуповатым лицом.
– Согласен? – спросил Антипин
– Всё одно.
– Ну, давай паспорт.
– А это не подходяще?
Манохин протянул справку, и Антипин понял, что первое впечатленине его не обмануло. Он посмотрел Манохину в глаза и пошёл к начальнику аэропорта добывать билеты.
– Не брешет? – спросил Сердюк у Вадима Жигайло, кивая в сторону двери. – Говорит, за месяц больше чем по пятьсот чистыми будет?
– Точно, – ответил за него Манохин. – А то и вся тыща, готовь мешок.
– Зачем мешок? У меня сберкнижка есть, я деньги туда…
– Ну-ну…
…Антипин вышел из кабинета красный и злой, но с билетами.
Через толпу к стойке его протолкнул Сердюк. Дежурная сказала, что самолёт уже переполнен, но Антипин раскрыл планшет, дал взглянуть ей на воронёный наган и сказал, что везёт спешный и важный груз.
Пока они таскали ящики, пассажиры мёрзли в неотапливаемом салоне самолёта, а лётчик многозначительно стучал по часам. Потом, когда самолёт поднялся, Антипин зашёл в кабину и оставил пилотам вторую флягу со спиртом из своего «энзэ».
– Геолог? – наклонился второй пилот, засовывая флягу в карман меховой кожанки.
– Вроде… За поле, на удачу.
– Как положено… А то пусть до обратной тропы полежит, вместе и отметим… – Пилот широко улыбался, зная, что никак фляжка не долежит до возвращения Антипина и что тот понимает это, и Антипин улыбнулся:
– Тогда другая будет.
Самолёт начало бросать, и лётчикам стало не до него.
Он вернулся на свои ящики. Под крылом тянулась тундра, которая, пожалуй, не приелась ещё только Жигайло, прилипшему к иллюминатору. Тундра тянулась бесконечной и безмолвной пятнистой гладью, и Антипин удивился, что даже сейчас он не ненавидит её…
Евсеич, председатель рыболовецкого колхоза, словно ждал его, и Антипина это растрогало, хотя он знал, что так встречают здесь каждый самолёт. Они обнялись, похлопали друг друга по спинам. Евсеич увёл его к себе, велев накормить и позаботиться об остальных.
Скоротали вечерок, повспоминали, но второпях, как, впрочем, всегда бывало в первый день.
Ночевали в доме правления, который Евсеич с удовольствием уступал всем приезжим, Поздно вечером, покуривая на крылечке правления, они предварительно, вчерновую обговорили маршрут, разделили участки и рабочих, а наутро вышли на маршрут.
Сердюка Антипин отправил с практикантом. Сердюк был ему ясен: трудяга-старатель, одержимый мечтой побольше накопить да побыстрее вернуться к себе в деревню, где и мамка с батькой живут, и ядрёная девка ждёт не дождётся… Манохин больше молчал, деньгами не интересовался, посмеивался над Сердюком. Но в этом молчании была какая-то опасность, в которой Антипин никак не мог разобраться. Из-за Манохина он был сердит на практиканта, который привёл того.
Антипин показал по карте маршруты, сообщил сроки,
– Которого здесь не бывает, – с иронией заметил Манохин.
Антипин пропустил это мимо ушей: пусть считает, что он новичок в тундре, если ему хочется; но сделал вывод, что срок Манохин отбывал в этих краях. Сердюка длина рабочего дня не интересовала, по четыре часа спать, так по четыре, только бы деньги платили.
– Так каждый за полторых будет работать? – спросил он. – А заработок?
– Тоже за полторых, – кивнул Антипин. И чтобы Сердюк не мучился, добавил: – Почти тысяча получится.
Теперь он был уверен, что тот будет работать на совесть. Манохин отнёсся к сказанному вроде бы равнодушно.
Перед выходом Антипин выдал каждому по водозащитному костюму, комплекту «энзэ», распределил по рюкзакам продукты и бензин для примуса. Карабин отдал Жигайло. Он планировал в две недели закончить одно большое кольцо к северу от озера, затем, забрав в посёлке оставшиеся продукты – второе, поменьше.
Сразу за посёлком разделились, разошлись вдоль разных речушек. Замеряя показания, занося всё новые и новые данные в блокнот, Антипин иногда ловил себя на мысли, что всего лишь месяц – и кончится его пятилетняя бродяжья жизнь, кончится, закроется тема в его институте и подойдёт к концу его кандидатская. Нет, он хотел вернуться в тундру, хотел, но только после длинного жаркого лета, после тёплого моря, и наконец-то без цели, без вечной гонки, спешки, без рюкзака, пригибающего к земле. Приехать туристом, пощёлкать фотоаппаратом, полюбоваться экзотикой, попить чайку недалеко от посёлка, но в настоящей тундре, и вернуться на комфортабельный пароход с уютной каютой, душем, унитазом…
Манохин послушно, но без энтузиазма выполнял всё, что Антипин приказывал: таскал рюкзак, брал пробы, но если выдавалась свободная минута, садился и тусклым взглядом озирал тундру, блюдца озёр, болота и Антипина. По вечерам, почти не ошибаясь, кто раньше, кто позже, обе пары выходили на место ночёвки. Если рядом оказывались чахлые деревца, разжигали костёр, если нет – кипятили на примусе чай и ужинали консервами. Консервы и концентраты – это всё, что несли они на себе, остальное давала тундра. Больше всех везло Сердюку. И рыба ему попадалась крупнее, и утки чаще вылетали на него. К концу недели карабин перекочевал к нему и Жигайло, постигший правоту пословицы, что в походе и иголка тяжела, был этому только рад.
Первый маршрут сделали в планируемые две недели. Председатель колхоза приготовил им сюрприз: протопил баньку. После баньки Антипин распечатал припрятанную именно для такого случая бутылку спирта.
– Ну, Евсеич, за очередное лето, – и повторил, что говорил при каждой встречи за пять лет: – За богатую тундру.
– За тундру, Сергеич…
Жигайло опьянел сразу. Это было неудивительно после двухнедельного недосыпания, после почти двухсоткилометрового маршрута по болотам и кочкам, и, слушая его пьяные, но не лишённые мысли разлагольствования, Антипин подумал, что Вадим практику выдержал. И не только производственную… А может, даже не столько производственную…