По направлению к нулю
Шрифт:
Томас начал набивать свою трубку.
– Ему следовало подумать об этом раньше, – произнес он резким голосом.
– Да, я понимаю. Теперь поздно говорить. Но факт остается фактом, вся эта ситуация достаточно трагична. И знаете, мне жаль Невиля.
– Люди, подобные Невилю… – начал было Томас, но замолчал.
– Продолжайте, – мягко сказала Мери.
– Люди, подобные Невилю, избирают чертовски странные пути для решения своих проблем и считают также, что могут заполучить все, что только пожелает их душа. Я полагаю, что до сих пор Невилю
– Думаю, вы совершенно правы. Но возможно, излишне суровы. Одри очень любила Невиля, когда выходила за него замуж… И они прекрасно прожили вместе долгие годы.
– Ну, сейчас-то она уже не любит его.
– Сомневаюсь, – прошептала Мери.
– И я скажу вам еще кое-что, – продолжал Томас. – Невилю следует быть гораздо более осмотрительным с Кей. Она исключительно опасная юная особа – действительно опасная. Если ее сильно разозлить, она ни перед чем не остановится.
– О господи, – вздохнув, сказала Мери и, вспомнив свою исходную фразу, с надеждой добавила: – Хорошо, что осталось только два дня.
Последние четыре или пять дней обстановка в доме была крайне тяжелой. Смерть мистера Тревиса потрясла леди Трессильян, что не замедлило сказаться на ее здоровье. Похороны состоялись в Лондоне, и Мери была даже рада этому, поскольку леди Трессильян лишилась возможности участвовать в этом печальном событии и смогла быстрее оправиться от потрясения. Прислуга постоянно нервничала, и в ведении домашних дел то и дело возникали проблемы, поэтому Мери недаром чувствовала себя этим утром усталой и подавленной.
– Может, отчасти виновата погода, – громко сказала она. – Просто какая-то противоестественная жара.
И действительно, такая жаркая, безветренная и сухая погода, которая держалась уже почти две недели, была на редкость необычной для сентября. Последние несколько дней термометр показывал 70 по Фаренгейту в тени.
Невиль появился на балконе в тот момент, когда Мери обвиняла погоду. Он подошел к ним.
– Что, обвиняем жару? – сказал он, глядя в безоблачное синее небо. – Да, с трудом верится в такую благодать. А нынче еще жарче. И ни ветерка. Возникает какое-то томительное чувство. Никогда не думал, что мы будем с таким нетерпением ждать дождя. Сегодня просто настоящие тропики.
Томас Ройд вяло и бесцельно побрел по дорожке и вскоре скрылся за углом дома.
– Бегство угрюмого Томаса, – пошутил Невиль. – Никто не посмел бы утверждать, что он испытывает радость от общения со мной.
– Он очень славный, – сказала Мери.
– Я не согласен. Ограниченный, предубежденный тип.
– Мне кажется, он надеялся жениться на Одри. Но тут появился ты и разрушил все его надежды.
– Он семь лет вынашивал в своем неповоротливом мозгу эту идею, но так и не сделал ей предложения. Неужели он ожидал, что бедняжка будет ждать, пока он наконец созреет?
– Может
Невиль взглянул на нее, недоумевающе подняв брови:
– Вознаграждение верной любви? Ты думаешь, Одри выйдет замуж за этого несуразного, глупого краба? Она слишком хороша для него. Нет, я даже представить себе не могу, чтобы Одри согласилась выйти замуж за этого угрюмца Томаса.
– Насколько я понимаю, она действительно очень привязана к нему.
– Вас, женщин, хлебом не корми, дай только побыть в роли свахи! Неужели тебе не приходит в голову, что Одри, возможно, хочет немного понаслаждаться своей свободой?
– Ради бога, если она и правда этого хочет.
– Ты полагаешь, она несчастна?
– Честно сказать, не имею ни малейшего представления.
– И я знаю не больше, – медленно сказал Невиль. – Одному богу известно, что у Одри на душе. – Он помолчал немного и добавил: – Но Одри – удивительное создание. Никогда не встречал более воспитанного и во всех отношениях порядочного человека. – Затем он произнес тихим, взволнованным голосом, обращаясь, казалось, больше к самому себе, чем к Мери: – Боже мой, какую же ужасную глупость я совершил.
Мери, немного встревоженная, пошла в дом. В третий раз за это утро она повторила для себя утешительные слова: «Осталось только два дня».
Невиль бесцельно бродил по саду, террасами спускавшемуся к реке.
В конце аллеи он обнаружил Одри, она сидела на низкой каменной стене, глядя на плещущие внизу волны. Во время такого прилива вода поднималась довольно высоко.
Заметив Невиля, она сразу встала и направилась к нему навстречу.
– Я как раз собиралась к дому. Должно быть, скоро подадут чай.
Одри говорила быстро и нервно, не глядя на него. Он повернулся и пошел рядом с ней, не сказав ни слова.
Только когда они наконец подошли к балкону, Невиль вдруг сказал:
– Могу я поговорить с тобой, Одри?
– Думаю, лучше не стоит, – быстро ответила она, положив руку на перила балюстрады, ее пальцы напряженно сжались.
– То есть ты хочешь сказать, что тебе известно, о чем пойдет речь?
Она не ответила.
– Как ты думаешь, Одри, не можем ли мы с тобой начать все сначала? Забыть все, что случилось, и…
– Включая Кей?
– Я надеюсь, – сказал Невиль, – Кей проявит благоразумие и сможет понять меня.
– Что ты имеешь в виду? Что, собственно, ей надо понять?
– Все предельно просто. Я пойду к ней и скажу правду. Отдам себя на волю ее великодушия. Объясню ей, что истина заключается в том, что ты – единственная женщина, которую я когда-либо любил.
– Но ты же любил Кей, когда женился на ней.
– Женитьба на Кей была самой большой ошибкой в моей жизни. Я…
Он умолк. Кей вышла из гостиной на балкон и быстро направилась к ним; глаза ее пылали такой яростью, что Невиль даже слегка вздрогнул.