По-настоящему безумно глубоко
Шрифт:
«Если Киран хочет продолжать свою бессмысленную жизнь, ему лучше не находиться на той же стороне улицы, что и ты. Но я все равно не пойду».
«Позор». Я потряс руками, выгнул шею и изобразил безразличие. «Если ты изолируешь себя, ты упустишь все самое лучшее».
«Невозможно». Он взял мою челюсть в ладонь. «Самая лучшая часть — прямо передо мной».
Затем он опустил голову и поцеловал меня.
РЯД
МакМонстер:
oBITCHuary: Да.
МакМонстер: Вы напоминаете мне картины с анатомическими сердцами, из артерий и вен которых вырываются цветы.
oBITCHuary: Я думаю, это самая романтичная вещь, которую мне когда-либо говорили. Насколько это грустно?
МакМонстер: Совсем не грустно.
МакМонстер: Мне это кажется счастливым началом.
РЯД
Я ненавидел бег.
Или любой другой вид кардио, который не включал бы ноги Кэла, обхватывающие мою талию, если честно. Мне не нужна была тренировка. Я выполнял физическую работу, перебрасывая хренову тонну ящиков с едой из одного места в другое, рубя, нарезая, бросая, переворачивая, глазируя, натирая на терке, и все это на кухне, где температура около тридцати тысяч градусов.
Мне нужна была эта утренняя пробежка с Кэлом, как второй копчик.
Единственная причина, по которой я это сделал, была в том, что я хотел иметь повод провести с ней время один на один. Мое терпение и добродетель окупились, потому что этим утром мой член был у нее во рту, а мой мизинец — в ее заднице. Кровь прилила к моему члену, просто думая о том, что я собираюсь сделать с этой женщиной. Я собирался жить внутри этой пизды каждую свободную минуту, пока мне не придется платить гребаную аренду.
Жаль, что теперь, когда я попробовал, я ни за что не согласлюсь на еще одну бессмысленную, безликую связь. Она была изысканной, и она была моей, блядь.
«Ты выглядишь счастливым». Рай осуждающе посмотрел на меня, когда я вошел в свою комнату. в офисе наверху в «Декарте», его ручка все еще висит над бухгалтерской книгой.
«Это преступление?» Я подвинул бутылку пива через стол и отхлебнул. Мы открываем обслуживание через два часа, а это означало, что Кэла не будет здесь еще полтора часа. Не то чтобы я следил за порядком или что-то в этом роде.
«Зависит от того, что подняло тебе настроение». Рай отхлебнул пива, откинувшись на спинку кресла. «Киран умер?»
«Насколько мне известно, живой, к моему большому огорчению». Я упал в кресло напротив него, скрестив лодыжки над столом и его
«Отлично. Безумная прибыль. Но продать землю было правильным решением. Это место стало чертовски токсичным после того дерьма, которое навязала нам Эллисон».
Если я продаю. Я уже несколько недель ставил на Тейта Блэкторна голубой мяч. Хотя это было похоже на игнорирование опухолевой опухоли. Мне нужно было подписаться под пунктирной линией, если я хотел, чтобы он выделил средства на мой новый ресторан и новые ипотечные кредиты, которые я взял. Блэкторн был прав — я не в том положении, чтобы трахаться и выяснять.
«Токсичность — это то, в чем я преуспеваю, так что тут никаких жалоб», — пожал я плечами.
«Не меняй тему. Что за вечная улыбка?» Рай нахмурился. «Это ведь не имеет никакого отношения к какой-то девчонке с зелеными волосами, не так ли?»
«У нее теперь красные кончики», — сообщил я ему. «И я не целуюсь и не рассказываю».
«Тебе не обязательно. Твоя тупая улыбка рассказала мне всю историю, включая графические детали. Черт, чувак, и задница тоже?» Он распрямил ноги и опустил их.
Я топнула его ногой под столом, и он издал мучительный вопль. «Следи за языком, когда говоришь об этой женщине». Как я могла позволить ей уйти? Что еще важнее, как я могла убедиться, что она не убежит? Калла так хорошо умела убегать.
«Знает ли она, как ты себя чувствуешь? Рай взял свое пиво, опрокинул его в губы и сделал большой глоток.
Твердое нет. Если бы она знала, что я чувствую, она бы рванула к чертовым холмам. Она любила Нью-Йорк. Любила свою независимость. Любила быть одна.
Любая надежда, которую я питал по поводу того, что в процессе у нее появятся ко мне чувства, должна была убить меня быстрее, чем привычка курить, которую она так ненавидела.
Раздался стук в дверь офиса. Он поднялся на ноги, допил пиво и швырнул его в мусорку.
«Разозлился на этот город? Да», — сказал я.
«Влюблен в каждую клеточку ее тела». Он двинулся к двери.
«Я не влюблен в нее», — пробормотал я в свой напиток.
Райланд остановился, держась за ручку двери, и приподнял бровь. «Прекрати нести чушь. Сколько тебе лет, пять?» Еще один, более суровый стук. «Просто помни, что у нее десять тонн багажа. Ее проблемы с тревожностью всегда мешают ей, и я сомневаюсь, что она сможет построить серьезные отношения с кем-либо, даже с тобой».
«Что, черт возьми, это значит, даже для меня?»
«Даже тот, кто принял бы ее такой, какая она есть, — с ее изъянами до мозга костей, — и не стал бы просить ее меняться».
Черт возьми, прямо. Ее недостатки были одними из ее лучших черт. Защитный гнев кипел внутри меня. Я собирался высказать ему все, что у меня на уме, когда он открыл дверь. Киран стоял с другой стороны.
Вселенная, должно быть, уловила мое хорошее настроение и решила все испортить. Этот ублюдок ввалился, выглядя на триллион долларов в своем дурацком бушлате и с еще более дурацкой улыбкой, и с носом, который — невероятно — делал его еще более сурово красивым. Молодой Клинт Иствуд выглядел как мусорный бак рядом с Fuckface.