По обе стороны фронтира
Шрифт:
Казаки и индейцы растворились в ночи. Были – и не стало. Даже кони не храпели, словно и им передалось стремление хозяев стать невидимыми и неслышимыми. Конь – животное умное. Понимает людские дела.
Дело медленно двигалось к утру. Небо на востоке начало понемногу светлеть. Луна побледнела, зависла над самым горизонтом. Тени внизу, напротив, сгустились, стараясь скрыть происходящее. Зато в какой-то момент земля передала мягкий перестук копыт.
Теперь оставалась сущая малость – увидеть налетчиков, подловить момент и достойно встретить свинцом. Так, чтобы желание
С чувством направления у индейцев был полный порядок. Команчи привыкли ориентироваться в прерии и ехали, словно их путь освещало солнце.
Вот они! Темнеющая масса вдали стала распадаться на отдельных всадников. Перед атакой индейцы расходились широким фронтом, чтобы не мешать друг другу и сразу обхватить возможно большее число врагов. Налететь, поколоть копьями сонных и полусонных и так же быстро исчезнуть с горизонта. Вряд ли команчи всерьез рассчитывали на полную победу. Но порою достаточно просто причинить урон, а там – пока противник будет приходить в себя, да еще задумается: стоит ли иметь дело с прирожденными воинами?
Беда была одна – враги не спали. Более того, готовились к отпору, а значит, и эффект внезапности переходил к ним.
Посветлело еще больше. Теперь и на земле. Во всяком случае, не требовалось чересчур напрягаться, всматриваясь в приближающиеся силуэты.
Всадники наращивали скорость. Рысь стала перерастать в легкий галоп. Быстрее двигаться не имело смысла. Все равно требовалось еще выбрать в полутьме врага, нанести удар, а на намете проделать подобное трудно.
Пушка была бесполезна. Не по одиночкам же из нее палить! Ну и ладно. Максимов крепко надеялся на егерей. Почти половина из них участвовали в европейских войнах, имелось даже несколько кавалеров Знака Отличия, и под их присмотром молодежь тоже должна проявить себя в полной мере. Не зря же их гоняли до седьмого пота, а пороха на учениях извели вдвое больше положенного.
Индейцы приблизились к намеченной штабс-капитаном незримой линии. Пора!
– Сигнал!
Барабанщик выдал лихую дробь, и, вторя ей, затрещали выстрелы егерских ружей. Один, другой, третий всадник вылетели из седел. Рухнула чья-то лошадь. Каких-то несколько мгновений – и нападение сорвалось.
Непривычные к выстрелам, лошади рванули в стороны. Те немногие, что продолжали мчать, большей частью лишились седоков. Пара команчей, сумевших справиться со скакунами и счастливо избегнуть пуль, пронеслась в промежуток между залегшей егерской цепью, но толку-то?
Пятерка оставшихся при командире казаков немедленно выскочила из служившей укрытием впадины, рванула навстречу, и казачьи пики грозно наклонились вперед.
Один из команчей и тут избежал столкновения, успел уйти в сторону, зато другой налетел на пику, а затем повалился в траву.
С обеих сторон уже появились сидевшие в засаде казаки и союзники-индейцы.
Теперь уже шел не собственно бой, а обычная погоня. Налетчики старались ускакать, казаки и апачи гнались за ними, и скоро и те и другие пропали в остатках темноты.
– Вторая попытка, – дурачась, объявил Маркес. – С тем же результатом!
– Врага
– Знаю, Матвей Матвеевич, – согласился молодой офицер. – Но опять ведь наша победа!
– Побить их – дело-с нехитрое. Нам отвадить их надо. Раз и навсегда. Чтобы сами запомнили и детям передали – на наших землях им делать нечего-с. Вот так-с! А победа – что? Тьфу!
Все там же
Голова Медведя болела. Воин непроизвольно потрогал затылок, и рука сразу стала липкой и мокрой. Помимо раны там еще имелась большая шишка, но то уже были мелочи.
– Где тебя?
Прозвучавший знакомый голос заставил Черного Медведя разлепить глаза.
В свете нарождающегося утра он увидел довольно много соплеменников. Многие были перевязаны, и целые тоже были. Буквально накануне воины во главе с Бьющим Орлом перебирали пропавших, думали, кто погиб, а кто попал в плен. Теперь Медведь мог бы точно ответить на этот вопрос, только полученные знания не радовали.
Судя по всему, пленные помещались в небольшом овражке, превращенном в яму с крутыми, почти отвесными стенками. Только с одной стороны был нормальный спуск. Новых пленных к старым присоединить, еды-воды подать… Если тут вообще дают что-то пленным.
При мысли о воде Медведь почувствовал жажду. Есть не хотелось, его подташнивало, а вот во рту пересохло, как в пустыне, по которой они проходили по дороге сюда.
– Пить хочешь? – Кто-то уже тянул к очнувшемуся пленнику сосуд с водой, и Медведь жадно отпил несколько глотков и тут же едва удержал их в себе.
– Крепко тебе дали, – сказал Осенний Ветер.
Сам он полулежал с перевязанной ногой.
– Скоро еще приведут, – послышался голос из дальнего конца ямы.
– Почему? – выдавил из себя Черный Медведь.
– Стреляли недавно. Недолго. Значит, отбились.
Медведь прислушался. Кто-то не спеша вышагивал по краю ямы. Где-то вдалеке раздавались спокойные голоса на чужом языке. Ни криков, ни других звуков боя. Похоже, действительно повторное нападение оказалось безрезультатным.
– Наши шли на лагерь. Не все. Основные силы с Бьющим Орлом отправились в обход к реке. Пять рук – сюда. Я был в разведке. Попал стрелой в спину бледнолицему всаднику. Не знаю, убил или нет. Он скакал дальше. Но видел – попал. Потом лошадь подстрелили, а меня ударили по голове, – коротко поведал свою историю юноша.
– Может, ты лишь ранил всадника, – заметил Осенний Ветер.
– Может. – В горячке погони Медведь упустил из виду, что попадание – не обязательно мгновенная смерть.
Остальные молчали. Основное произнесено, стоит ли бросать слова на ветер? Ясно же – выручить пленных не удалось, больше попыток не будет. Одна надежда – Орел сумеет достойно отомстить бледнолицым там, у далекой реки. Жаль, не доведется принять участие в продолжении набега.