По обе стороны фронтира
Шрифт:
Все зависит от решимости нападающих и запаса времени, которым они располагают. На подмогу рассчитывать все равно не стоит. До соседней асиенды день пути. Только в ней, если вдруг узнают, будут заняты организацией обороны или просто бегством. Там такой же народ, как и здесь. Пару десятков решительных людей наскрести можно, да они на месте будут нужны. Кто сказал, будто команчи удовольствуются лишь одним поселением? Раз уж забрались в глубь территории, наверняка попытаются использовать все возможности. Раньше так и бывало – налетчики останавливались где-нибудь в
Нет, армия попытается принять меры. Жаль лишь – найти команчей в бескрайней прерии – проблема из проблем. Так что спасение – дело собственной удачи. Отобьешься – выживешь. Что остается, раз в плен не берут?
Кто-то с той стороны налетел на дверь. Попробовал открыть, затем вломиться. Раздались крики на незнакомом языке. Ясно – обнаружили закрытую дверь и теперь постараются ее выбить.
Скрываться было бесполезно. Трое осажденных уже успели решить: в трех комнатах все равно не продержаться и заранее подготовили отступление в кабинет. Оставалось завалить мебелью дверь, а порох уже перенесли туда.
Жаль, кроме вина и воды, запасов не оказалось. Несколько оставшихся с вечера пирожков – и больше ничего.
Снаружи ломилось уже несколько человек.
Луис Альберто махнул соратникам рукой, мол, уходите. Сам он не спешил. Вскинул охотничье ружье, тщательно наметил место и выстрелил.
Рассчитанная на крупного зверя картечь пробила дерево и, судя по вскрику, впилась в чью-то плоть.
Один есть. Жаль лишь, что один.
Зато теперь управляющий спокойно мог отправиться в кабинет. Эти сволочи теперь ведь еще в окна полезут. Просто так не отстанут. Не тот народ.
По дороге от асиенды
Всадник впереди продолжал удаляться. Состязаться с его конем было немыслимо. Даже подойти на расстояние уверенного выстрела из лука и то не удавалось никак. Если же стрелять сейчас, то стрела, долетев, может попасть в коня. Но ранить такое прекрасное животное не поднималась рука.
Где же Змей со своими людьми? Сейчас Медведь был согласен даже лишиться вожделенной добычи – лишь бы не дать беглецу уйти.
Поселение бледнолицых давно скрылось за горизонтом. Погоня пролетела через возделанные поля и теперь неслась по первозданной, не тронутой людской рукой прерии. Лишь только пыль летела из-под копыт, да изредка вспархивали в воздух перепуганные мелкие птахи.
Но вот далеко впереди словно из ниоткуда возникла конная цепь команчей. Путь беглецу был перерезан. Последний в горячке скачки даже не сразу обратил внимание на новую угрозу и лишь затем стал отклоняться в сторону.
Цепь впереди растянулась. Команчи видели добычу и теперь старательно перекрывали ей все возможные пути. Индейцы были охотниками, а ведь на войне порою действуют весьма похожие законы. Главное – не дать уйти, а убить уже будет гораздо легче.
Лавренков стал забирать влево еще сильнее. Он тоже прекрасно
Оставалось надеяться лишь на резвость и выносливость коня. Спрятаться было негде, помощи ждать неоткуда.
Если бы не засада! Команчи мчались наперерез, и не требовались сложные расчеты для понимания простейшей вещи – пути неизбежно пересекутся. Очень уж удачно расположились люди Змея, настолько широко, что никак не обойти. О погоне тоже нельзя забывать.
Но все же… Господи, не покинь!
Покинул. Далеко в стороне маячил небольшой лесок. Помочь он ничем не мог. Разве что преподнести дополнительный сюрприз в лице очередной засады. Вот только не понадобилась еще одна. Хватило первой.
Маневры беглеца помогли Медведю. Он теперь тоже мчался не во след, а чуть наперерез и даже сумел заметно сблизиться с добычей. И все же удача сопутствовала знаменитому разведчику. Тот вообще оказался в каких-нибудь четырех десятках шагов от Лавренкова и, не желая рисковать в состязаниях, просто вскинул лук.
Стрела вонзилась жертве в плечо. Лавренков не упал, лишь качнулся в седле, стал потихоньку сползать. Жеребец под ним стал забирать еще левее, одновременно замедляя сумасшедший бег.
Змей тоже повернул, но конь неожиданно свернул еще и едва не ткнулся в подскочившего наметом Медведя.
Лишь сейчас всадник свалился на землю, а цепкая рука Медведя уже перехватила поводья добычи. Несколько мгновений кони бежали рядом и вот остановились. Бока вздымались, с них падала пена, но скачка завершилась, и лишь осталось решить: кто из команчей вышел из нее победителем и обладателем бесценного приза?
Собственно, должен бы Змей, как человек, ранивший всадника. Но так жалко было отдавать жеребца!
– Держи, – все же нашел в себе силы Черный Медведь. – Твой.
Разведчик повернулся к остальным участникам погони. Все ли будут согласны с решением?
– Твоя стрела, – выразил общее мнение один из команчей.
Невольно покосились в сторону упавшего тела, однако как раз тут Лавренков пошевелился и стал медленно подниматься. Зачем, Климент Семенович не ведал сам. В голове его мутилось, плечо невыносимо болело, и он уже не отдавал себе отчета в происходящем. Помимо раны сказалось падение, а первоначальный страх начисто лишил возможности соображать.
Подняться на ноги помещик не смог. Он застыл на коленях, левой рукой зажимая плечо с торчащей оттуда обломанной стрелой.
Безусое лицо немолодого человека было в пыли, целый набор чувств – боль, растерянность, страх, непонимание проступали одновременно, но никакой попытки к сопротивлению. Лишь тупое стояние на коленях.
Змей протянул повод обратно Медведю и тронул своего коня. Описал полукруг, оказался за спиной Лавренкова и резко опустил на голову помещика томагавк.
– А-хе! – раздался торжествующий крик.