По обе стороны Грани
Шрифт:
Растущей панике потворствовали и противоречивые слухи о скором конце света, — противоречивые потому, что достоверно никто ничего не знал, а в передаваемых молвой россказнях фигурировали несколько десятков различных сценариев апокалипсиса: от неконтролируемого роста чёрной дыры до восстания драконов-мутантов.
Элис как никто понимала всю серьёзность положения. Её возмущала медлительность и беспомощность властей, сердила близорукость агентов, не сумевших помешать реверсайдским подрывникам, раздражало мнимое спокойствие Реджинальда, злило надоедливое внимание Теренса, бесконечные колкости Питера и даже
Три месяца кропотливой работы не увенчались успехом: кто именно из агентов ведёт двойную жизнь, Элис так и не выяснила. То ли она недостаточно тщательно искала, то ли шпион оказался осторожнее, чем она думала, и сумел тщательно подчистить за собой следы, но с мёртвой точки расследование не сдвинулось ни на йоту.
За минувшее время девушка побывала в Реверсайде ещё четыре раза, — однако никакой сколько-нибудь ценной информации ей добыть не посчастливилось. Единственное, что удалось выяснить: в Нулевом отделе существует раскол, и ситуация накаляется с каждым днём. Политику Моргана и его приближённых поддерживают далеко не все, и возглавляет оппозицию агент по имени Джонатан Стейтон.
Но куда больше таинственной личности Стейтона её волновала неминуемая близость энергетического кризиса. Месторождения октаниума находились на грани истощения, его запасы таяли на глазах, а врата, через которые похищенный металл переправляется в зеркальный мир, так и не нашли. Станции можно отстроить, — пусть на это уйдут месяцы, если не годы, но без топлива от них не будет никакого проку.
Единственно возможным выходом был и оставался создание альтернативного источника энергии, который мог бы заменить октаниум. В противном случае пришлось бы смириться с неизбежностью возвращения в средневековье.
Тем временем в самом Реверсайде дела обстояли немногим лучше: мир, раздробленный на сотни враждующих княжеств, был измучен не прекращающимися междоусобицами; половина городов лежала в руинах, и лишь в Дарквуде, — крупнейшем мегаполисе и бывшей столице объединённых земель ещё теплилась жизнь. Пожалуй, жители этого мира заслуживали бы жалости и сострадания, — если бы не были врагами.
Феликс настаивал, чтобы они официально заявили о краже октаниума, и потребовали немедленно вернуть похищенное, но Реджинальд не согласился с ним, мотивировав это тем, что нельзя обвинять бездоказательно. А никаких других улик, кроме полученной с риском для жизни аудиозаписи, пока обнаружено не было. С одной стороны, Элис понимала и разделяла возмущение своего куратора, с другой — вынуждена была согласиться с Реджинальдом: потребуй они компенсации сейчас, договор о перемирии можно будет порвать и использовать по прямому назначению бумаги, на которой он был напечатан.
Вспомнив, какой скандал Феликс устроил на последнем совещании, Элис поморщилась, — тогда дело едва не дошло до драки. Ей тоже досталось на орехи. "Почему мы топчемся на месте?" — сердито передразнила она Реджинальда, завязывая шарф, — "Когда ты уже раскопаешь хоть что-нибудь?"
Как будто она баклуши бьёт.
Постоянные отключения энергии, никак не комментируемые властями, постепенно стали нормой, поэтому Элис ничуть не удивилась, когда, выйдя на улицу, оказалась в полной темноте. Ледяной ветер тут же сорвал с головы капюшон. Натянув его обратно, девушка зажгла на ладони
В декабре Элис, наконец, забрала турбомобиль из ремонта, и с тех пор он каждый вечер ждал её у ворот штаба.
Усевшись в машину, она включила радиатор, чтобы немного согреться. К сожалению, злоупотреблять этим было нельзя: за короткий световой день аккумуляторы еле-еле успевали зарядиться.
Раньше в это время суток в столице бурлила жизнь, сейчас же Грейстоунские проспекты были пустынны. Трамваи ходили раз в полдня, как и поезда метро, развозя немногочисленных горожан на работу и обратно, частный транспорт вымер, что твои динозавры, и только турбомобили на солнечных батареях да гужевые повозки изредка нарушали тишину безлюдных перекрёстков рокотом мотора и цоканьем копыт.
Элис осторожно выехала на мостовую. Череда заморозков и оттепелей превратила асфальт в самый настоящий каток; машину то и дело заносило на скользкой дороге. Фонари по-прежнему не горели, — поэтому никто не мог увидеть, как из-за поворота появился ярко-красный "Гелиос" и, набрав скорость, устремился навстречу морозному зимнему вечеру.
Одолев мост, алая машина пересекла площадь Содружества, нырнула в лабиринт узких улочек, и вскоре притормозила у обшарпанного фасада неказистого двухэтажного здания.
Здание это, что приглянулось Элис, было ничуть не лучше и не хуже, чем соседние, однако, кое-что примечательное у него всё же имелось: окна были уютно освещены, а газовая лампа у входа дружелюбно подмигивала, приглашая внутрь. Из гостеприимно распахнутых дверей доносился соблазнительный аромат свежей выпечки и кофе.
Когда-то кофейня "Одинокий Фэрлинг" ничем не выделялась среди сотен точно таких же забегаловок, коих во все времена было полным-полно в центре столицы. Но с недавних пор "Фэрлинг" оказался одним из немногих заведений в Старом городе, которые всё ещё продолжали работать. Потому что господин Отто Риттендорф, хозяин кофейни, был магом.
В последнее время Элис частенько заглядывала сюда. Непринужденная, лишённая церемониальности и снобизма атмосфера этого места давала возможность хоть ненадолго отвлечься от мрачных мыслей. Для неё маленькая кофейня была чем-то вроде отдушины, окна в мир, полностью противоположный её собственному: в мир с оплывшими свечами в позеленевших от времени медных канделябрах, с фарфоровыми статуэтками на каминной полке, с кукушкой, живущей в настенных часах.
Здесь всегда было по-домашнему тепло и спокойно. Вдобавок, из болтовни посетителей можно было подчерпнуть немало полезных сведений.
И ещё здесь готовили очень неплохой кофе.
— Поздновато ты сегодня, — заметил хозяин кофейни, завидев девушку в дверях, — Работы много было?
— Мне двойной эспрессо без сахара, — Элис оглядела зал, выискивая свободное место: почти все столики были заняты.
— Проходи, Джин, — господин Риттендорф по-отечески ласково улыбнулся гостье, — Кофе сейчас сварят.
Отто Риттендорф был дородным седовласым мужчиной, успевшим обзавестись блестящей лысиной и солидным брюшком. Как и почти все маги, он предпочёл остаться в городе, и даже не стал закрывать кофейню. Кроме того, он один из немногих в Грейстоуне знал настоящее имя девушки, однако при посторонних всегда звал её Юджинией.