По обе стороны любви
Шрифт:
— Ну ладно, Коль, не злись, а? И так ноги к ним не несут. Постараюсь там управиться побыстрее, максимум за час. Может, обойдется без скандала. Надавлю на сознательность… В крайнем случае, если задержусь, ужинайте сами. Макароны с сыром под подушкой…
— Ты хоть в курсе, что бывают в природе обеды из трех блюд? Не веришь — у Туськи спроси, они в садике знают, — буркнул он напоследок и ушел в комнату.
И Вероника с тяжелым сердцем поплелась проводить индивидуальную работу.
Под вечер, кажется, уже не язык, а ноги ее перестали
Этот район города был совсем деревенским: с хорошенькими домишками, наивно распахнувшими голубые ставни за решетчатыми заборчиками, с мирно цветущими по сию пору дубками в крохотных палисадничках. Как только сюда умудрилось попасть семейство Беспечных? Такие домишки явно предназначались для сказочных волшебниц или в крайнем случае милых старичков и старушек…
На самых подступах к свежепокрашенной зеленой калитке у нее оторвался ремешок от сумки. Может, то был знак свыше? «Вернуться!» — мелькнула малодушная мысль.
Вероника с тоской оглядела тихую улочку, словно обвиняемый — ступени, ведущие в здание суда…
Глава 16
Мрачное предчувствие, увы, не обмануло ее.
Беспечной-матери дома не случилось.
— Откуда я знаю, когда придет! Они мне не отчитываются, — с вызовом сообщил Беспечный-сын.
Разговаривали во дворе: он — стоя на ступеньке крыльца, она — глядя снизу вверх.
«Черт, каблуки не надела!» — запоздало пожалела Вероника.
— Ну ладно, тогда как-нибудь в другой раз, — заключила она, старательно скрывая облегчение.
— А куда вам спешить? Посидите пока, — предложил трудновоспитуемый хозяин.
И что-то в его голосе насторожило Веронику.
Она слегка повернула голову.
Чистопородный дог дымчатой окраски, грациозно простерший мощные лапы, возлежал в двух метрах позади нее, как раз поперек калитки. Глаза у него были светло-карие, с золотыми искорками, как камень авантюрин. А калитка позади выглядела как дверца в кукольный домик.
В глазах пса, в позе и в том, как он поводил головой, ловя каждое движение хозяина, чувствовалась готовность ради него НА ВСЕ. Например, по первому его знаку загрызть любое живое существо. Или держать это существо в западне столько, сколько сочтет нужным повелитель. Мнение жертвы, понятно, не учитывалось.
Впрочем, повелитель был великодушен. Он готов был даже, пожалуй, отпустить жертву без всякого ущерба ее здоровью. Единственное скромное его желание состояло в том, чтобы его попросили. Или, еще лучше, взвизгнули бы от страха: «Леша! Ты что?! Убери собаку!» И он снисходительно усмехнулся бы и приказал: «Карат, место!» И разрешил бы: «Можете идти…» Как директор после получасовой нотации в кабинете.
Он
— Да я вообще-то не тороплюсь. Не помешаю тебе? — вежливо поинтересовалась она.
…Чета Беспечных-родителей возвратилась через полтора часа. За это время их сын проштудировал четыре темы из раздела «Причастие», составил пять предложений с причастными оборотами и пять — с однородными членами. Звонок прервал его на заучивании стихотворения Лермонтова «Три пальмы».
— «Вот к пальмам подходит шумя караван! В тени их веселый раскинулся стан»! — завопил он радостно и кинулся открывать.
Вероника откинулась на спинку кресла. Оказалось, что все это время она сидела на краешке сиденья, прямая и застывшая, как циркуль. Теперь спина тихо ныла и почему-то клонило в сон. «Вроде полседьмого, не больше, — вяло удивилась она. — Теперь домой, домой… Какие еще протоколы! Да и не такой уж он трудновоспитуемый… то есть трудновато, конечно, но воспитуемый…»
В коридоре послышался топот, словно целый класс бежал в раздевалку после физкультуры. На пороге показались: Беспечная-мать с девочкой лет трех на руках; рослый мужчина в костюме цвета сливок — очевидно, Беспечный-отец; румяная толстушка в блестящей кофте; наконец, два подростка, постриженные до гладкой шарообразности голов.
— Вероника Захаровна! Вы с Лехой заниматься пришли?! — закричала мать, широко открыв глаза и хлопая ресницами в точности подобно сыну.
— Н-н… ну, в общем, да, — пробормотала Вероника, — у нас диктант скоро… повышенной трудности…
— Ира! Смотри! Павлик! Это ж наша учительница! Классный руководитель наш!! — истошно вскрикнула мать. — Вероника Захаровна, это моя сестра, а вот племянники! А это папа наш… А вот это — кто? Сама скажи!
— Настя! Здласте! — закричала девочка и всплеснула руками.
— Очень нам приятно, очень! — говорила толстушка, качая головой и совершая в сторону Вероники замысловатые полупоклоны. — С нашим Лехой… чтоб заниматься…
— Да вы потише! Испугали человека, — вмешался басом отец. — А что это вы вскочили, Вероника Захаровна?
— Да я в том смысле… Мне домой уже пора. И задание на завтра мы сделали.
— Домой?! — завопили в два голоса мать-Беспечная и ее сестра с выражением ужаса. — Да время ж детское! Не-ет, не-ет, будете ужинать с нами!
— Что вы, спасибо, я же из дома, только из-за стола! Полчаса назад буквально… — убеждала Вероника, прижимая руки к груди.
— Ничего себе полчаса! — подал голос сынок. — Часа три одни правила долбили…
— Вот видите, Вероника Захаровна! Садитесь, даже и не разговаривайте! Счас наши мужики шашлычок организуют! — радостно вскричали женщины.
Тем временем мужчины куда-то исчезли. И откуда-то чуть заметно потянуло дымком. А в комнате, как по волшебству, возник длиннющий стол под белой скатертью, и на этой скатерти — какие-то тарелки и бутылки.