По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация
Шрифт:
Пополненные ротой 3-го полка власовцы во второй половине дня предприняли еще четыре неудачных атаки, после которых вечер и ночь провели в занятых окопах, а утром в результате успешного контрудара красноармейцев были вынуждены отступить{1011}.
Анализируя причины неудачи, участники событий и исследователи обращают внимание на недостаточную помощь со стороны 9-й полевой армии вермахта, в чьем оперативном подчинении находилась дивизия. Так, Артемьев писал, что «немецкое командование отказало дивизии в выдаче боеприпасов для проведения этой боевой операции. Немцы потребовали использовать имеющиеся в дивизии запасы, обещая впоследствии их пополнить»{1012}.
В данном случае, касаясь отсутствия (или неадекватности) поддержки коллаборантов, важно иметь в виду, что Буняченко сам отказался от всяческого участия в бою германских частей.
Отдельный вопрос касается масштабов помощи, которую потребовал Буняченко. Она предполагала артиллерийскую подготовку (28 000 выстрелов) и поддержку атакующих с воздуха. По мнению Станислава Ауски, «все эти условия были выполнены со стороны немецкого командования». Правда, германский историк Иоахим Хоффманн выражал сомнение, что они были осуществлены в полном объеме — «экстраординарное требование в условиях недостатка вооружения на этом этапе войны»{1014}. Однако и Хоффманн признавал, что артналет был чрезвычайно мощным, ссылаясь на командира 1233-го фанен-юнкерского полка подполковника Фридриха-Вильгельма фон Нотца. Последний утверждал, что это был последний сильный огонь с немецкой стороны, который он видел за всю войну{1015}. О «массированном применении немецкой артиллерии» писали современные отечественные историки Сергей Ермаченков и Андрей Почтарев{1016}. Впрочем, другие современные историки, Александр Колесник и Сергей Дробязко, просто писали о «мощной артиллерийской подготовке», не указывая, кому принадлежали батареи, принимавшие участие в налете, вермахту или только 1-й дивизии{1017}.
Правда, некоторые власовцы отрицали участие в налете германской артиллерии {1018} . [209] Вячеслав Артемьев вспоминал о «короткой пятнадцатиминутной артиллерийской подготовке», а российский историк Кирилл Александров, ссылаясь на советские источники, утверждал, что по плацдарму было выпущено не более 6000 снарядов. По мнению исследователя, «возможно, если бы требуемое Буняченко артиллерийское обеспечение на самом деле имело место, то конечные результаты атаки оказались бы иными» {1019} . О недостаточной артиллерийской поддержке писал и Джеральд Рейтлингер {1020} .
209
Дичбалис в данном случае ссылался на недостаток снарядов в частях вермахта. Ibidem. P. 84.
Представляется более убедительным взгляд «немецкой» стороны, утверждавшей о массированном огне. Впрочем, даже если данные вермахта не соответствуют действительности, согласно воспоминаниями Артемьева, «в 1-й дивизии боеприпасов было более, чем требовалось», то есть налет можно было эффективно провести и собственными средствами{1021}.
Более сложный вопрос связан с авиационной поддержкой власовцев. Рейтлингер отрицал участие чьей-либо авиации в штурме плацдарма{1022}. Ауски и Хоффманн писали, что она была предоставлена немцами. При этом Ауски утверждал, что в авиаударах приняли участие только силы люфтваффе с символикой ВВС КОНР, а Хоффманн обращал внимание на совместные атаки германских пилотов (26 штурмовиков 4-й дивизии люфтваффе) и власовских летчиков, которые составили десятую часть всех воздушных сил Восточного фронта{1023}. В свою очередь некоторые коллаборанты отрицали участие в воздушных налетах немцев{1024}. С ними не соглашался Артемьев, когда вспоминал, как «в воздухе появилась немецкая “авиация”, которая должна была поддержать наступление. Пять самолетов устаревших типов, с немецкими летчиками и наскоро нарисованными эмблемами Русской освободительной армии на крыльях и фюзеляжах, появились над районом боя на небольшой высоте, сделали несколько разворотов и, сбросив небольшое количество бомб, вернулось обратно»{1025}. Ермаченков, Почтарев
В частности, Александров, ссылаясь на архивные изыскания, заочно возражал своим зарубежным коллегам: участие самолетов люфтваффе «никоим образом не подтверждается ни власовцами, ни советскими документами. В небе над плацдармом единовременно находилось не более 6 самолетов» 8-й эскадрильи ночных бомбардировщиков 1-го авиационного полка ВВС КОНР{1026}. В то же время адъютант командующего авиацией власовцев генерал-майора Виктора Мальцева поручик Борис Плющов писал о «наступлении, без поддержки авиации»{1027}.
Важно иметь в виду, что Мальцеву удалось полностью укомплектовать имеющийся штат ВВС КОНР всем необходимым вооружением, несмотря на то, что многие немецкие части в этот период испытывали серьезные недостатки при формировании. Входившая в состав ВВС КОНР 8-я эскадрилья состояла из бомбардировщиков Ю-88, а не из «устаревших типов» [210] , поэтому, вероятно, ее налет на плацдарм «Эрленгоф» был бы более эффективным {1028} . Правда, как и люфтваффе, власовская авиация в этот период испытывала дефицит топлива и боеприпасов, хотя определенные резервы (скрытые на запасных аэродромах) были в наличии у пилотов Мальцева {1029} .
210
Если налет был все же осуществлен силами ВВС КОНР, то, возможно, наличие большой антенны в носовой части ночного истребителя Ю-88С заставило подполковника Артемьева подумать об устаревшей модели самолета.
В данном контексте представляется ошибочным мнение Кирилла Александрова, что «при общем взгляде на ситуацию можно сделать вывод в пользу 1-й пехотной дивизии: дивизия показала хорошие боевые качества», или Юрия Цурганова о выигранном сражении на «одном из труднейших участков фронта»{1030}. Думается, вернее говорить о «плачевном поражении», как охарактеризовал неудачный штурм «Эрленгофа» американский историк Александр Даллин{1031}. Поражение признавал и Буняченко, правда, снимая с себя ответственность за неудачу боя (см. Приложение 1).
Утверждение Александрова также опровергается его собственными словами о соотношении потерь. Общие потери 1-й дивизии ВС КОНР Александров оценил в 340–350 человек [211] . Убыль в 415-ом батальоне Красной армии, по официальным данным, составила 13 убитых и 46 раненых. По мнению Александрова, пропорция потерь может быть определена примерно пять к одному {1032} . [212] Для сравнения, в боях за Прагу 6–8 мая 1945 года части Власова потеряли, по разным сведениям, от 300 убитыми за весь период боев в городе до 700 погибших только при штурме аэропорта Рузине {1033} .
211
Вероятно, часть из них утонула в пойме перед плацдармом. (Diczbalis S. Traitors or Patriots? P. 85).
212
По мнению Фрелиха, потери составили 370 человек, среди них много офицеров (Фрелих С. Генерал Власов. Русские и немцы между Гитлером и Сталиным. С. 220–221).
Одновременно представляется ошибочным утверждение ряда ученых, что потери 1-й дивизии были исключительно велики. Так, другой американский историк, Джордж Фишер, называл их «дорогостоящими», впрочем, без какой-либо конкретизации{1034}. А Сергей Ермаченков и Андрей Почтарев писали, будто число убитых и раненых власовцев доходило до 30% в полках, принявших участие в бою{1035}. Если учесть, что в общей сложности в штурме «Эрленгофа» было задействовано примерно 5–6 рот, то подобная цифра может получиться лишь при 100% потерь всех атаковавших. Уже упоминавшийся Сигизмунд Дичбалис характеризовал потери как «тяжелые, но допустимые», правда, касаясь лишь 3-го полка{1036}.