По образу и подобию
Шрифт:
— А ну, не дури, — приказала мама. — Иди за стол. Не выпущу, пока не поешь.
Тим молча смотрел на неё, всем своим видом спрашивая: а как ты меня заставишь?
— Флаконников, не будь задницей, — посоветовал Огнев. — Хотя бы раз в жизни.
Тим пожал плечами. Но не ушёл, как собирался.
Ел он мало, молчал и слушал, о чём разговаривают мама с Огневым. Разговор был типично вечерний, ни о чём. Алёна взяла Тима за руку, с удовольствием ощущая, что он рядом, он живой, и можно сидеть к нему близко-близко, вбирать его запах — полынь, влажная хвоя, свежевыпавший снег, озон. Если это счастье,
— Куда ты теперь, Тим? — спросила она, провожая его до калитки.
— На станцию, — сказал он. — Я слишком много пропустил дней. Теперь придётся проверять всё с самого начала…
— Не доверяешь коллегам?
— Не доверяю себе, — качнул он головой.
Алёна обняла его, и какое-то время они целовались, самозабвенно и яростно, как только могут целоваться влюблённые. «Я счастлива», — билась в мозгу одна единственная мысль. — «Я счастлива… счастлива…»
— Аля, — сказал вдруг Тим очень серьёзно, — пожалуйста, не ссорься с Олегом. Поняла?
— Что мне с ним ссориться? — удивилась Алёна.
— Вот и не ссорься. Что бы он ни говорил, его слова останутся только словами.
Не принимай их близко к сердцу. Обещаешь?
— Ну, конечно! Да не с чего нам с ним с сориться. Тим!
Тим покачал головой. Но больше ничего не сказал. Они попрощались, и Флаконников пошёл по улице в сторону станции монорельса. Алёна провожала взглядом его тонкую юношескую фигурку, пока он не скрылся за деревьями небольшого скверика в конце улицы.
Возвращаясь в дом, Алёна услышала сквозь приоткрытое окно разговор мамы с Огневым. И замерла, забыв даже дышать. Они говорили о ней!
— Ножом по сердцу, когда их вижу, Вик, — говорила мама, и Алёна почти видела её расстроенное, сердитое лицо с острой складочкой на переносице. — Ты разве не понимаешь? Кто он такой!
— Тот, кому я обязан жизнью, — отвечал Огнев.
Ему не нравился разговор.
— Если ты только из-за этого просил меня не вмешиваться, то ты, прости… — мама запнулась, подбирая выражение, не подобрала и высказалась в сердцах:- Не твоя дочка, вот сердце-то и не болит!
— А ты бы бросила меня, если бы тебе мать запретила встречаться со мной? — вдруг спросил Огнев.
Спросил очень серьёзно, Алёна легко представила себе его лицо — хмурое, настороженное, как будто он опасался услышать не тот ответ, на который надеялся.
— Шутишь! — воскликнула мама.
— Но ты требуешь этого от дочери, — указал Огнев. — Того, на что никогда не пошла бы сама.
— Ну, знаешь ли, — выдохнула мама яростно. — Удар ниже пояса, Вик!
— У нас, в Отрадном, говорят: если у тебя есть дочь и она вышла замуж, ты можешь приобрести ещё одного сына. Иначе ты потеряешь дочь. Хочешь, чтобы она ушла из дома, навсегда на тебя обидевшись?
— Нет… Нет! Но я хочу ей только добра! Этот парень ей не пара. И не принесёт ничего, кроме беды, вот увидишь.
— Не вмешивайся, Рита, не глупи. Не дави на неё, это бесполезно, вспомни себя. Если они не пара, они разойдутся сами.
— Думаешь?
— Конечно.
— А если пара? — горько усмехнулась мама, озвучивая свой страх.
— А если пара, —
— Но ведь упадёт и разобьётся же! Огнев, ты не понимаешь же ничего, у тебя своих детей нет, ты не понимаешь!
— Упадёт — подстрахуем, не разобьётся, — невозмутимо сказал Огнев. — На то мы и старшие. А если мешать человеку пробовать крылья, то он никогда не взлетит…
Алёна тихонько отошла от окна. Не то, что она не была благодарна Огневу за то, что тот вступается за Тима. Но как-то странно и — стыдно, что ли? Странно и стыдно слышать разговор о тебе самой, не предназначенный для твоих ушей.
«А я вот такой не буду никогда», — подумала Алёна, как думают все подростки во все времена, столкнувшись с родительской гиперопекой по адресу своего избранника. — «Я не буду запрещать своим детям встречаться с кем бы то ни было! Никогда»
На терминал пришла напоминалка. Что там ещё, школа же закончилась! Алёна сунула руку в карман, достала терминал, глянула на экран. Ладошки мгновенно вспотели: сообщение пришло от Олега Ольгердовича. Ах, ты же чёрт, сегодня должны были встретиться, ну да, сегодня, вон записано, чуть не опоздала! Да почти и опоздала, отсюда ещё попробуй выбраться.
— Мам! — крикнула Алёна, зная, что её через окно услышат. — Я пойду погуляю!
— Надолго? — опередил маму Огнев.
— На ночь глядя! — не удержалась мама.
— Мам, ну, какой на ночь, семнадцать часов, детское время! — возмутилась Алёна. — Так я пошла!
— Иди…
Хлопнула калитка. Алёна торопливо побежала по улице, стараясь не упустить ближайший поезд. Как же маме-то обо всём рассказать? Ведь рассказывать придётся.
Ну… ещё не сегодня, верно?
— Здрасьте… я опоздала… извините, пожалуйста, — скороговоркой выпалила Алёна, просачиваясьв кабинет к Ольмезовскому.
Опоздала она порядочно, аж на целых двадцать минут, но в этом виноват был монорельс: поезд пришёл не вовремя, опоздал. Алёна собралась рассказать об этом, но под взглядом учёного сникла и съёжилась. Даже нахамить не смогла отчего-то, хотя обычно за ней в подобных ситуациях не задерживалась. Телепатической интуицией Алёна не владела, но датчик неприятностей яростно мигал, показывая: ох, не за опоздание ей сейчас достанется, совсем не за него!
— Помнится, я вас предупреждал о рисках спонтанного зачатия, — сказал Олег Ольгердович. — Предупреждал или нет?
— Да, — вынужденно сказала Алёна. — Но я не…
— «Не» или «да» мы сейчас проверим, я уже вызвал Розу.
— А как вы… откуда… вы читаете всё-таки мои мысли? — возмутилась Алёна.
Он покачал головой. Сказал:
— Мы не можем запретить себе воспринимать эмоциональный фон. Это выше наших сил. Да и, в общем-то, никому не вредит, у подавляющего большинства людей все их чувства на лице написаны, их может прочесть и нетелепат при должном обучении. Так вот, ваш фон — резко изменился с момента нашей последней встречи. Что может означать только одно: у вас с Тимом дошло до интимной встречи. А о противозачаточных имплантах вы не подумали, Элен. Вот уже это проверить сложности не составило никакой: в медцентр Отрадного вы не обращались вообще за всё время пребывания.