По образу и подобию
Шрифт:
— Это пройдет, — успокоила ее Жанет, тронув за плечо. — Не успеешь и глазом моргнуть, как мы все снова соберемся на базе.
— Да, — нехотя согласилась Лика и опустила глаза. — Вроде все нормально, но я хочу в небо. Странные у меня возникают желания с некоторых пор…
Лика снова посмотрела Жанет в глаза:
— Знаешь, мне хочется парить над землей. И не просто в облаках, а среди звезд, в космическом пространстве, сливаясь воедино с Вселенной. Мне хочется дышать полной грудью и, расправив плечи, устремиться к неведомым мирам. Я чувствую, я ощущаю физически, как я растворяюсь в окружающем мире… Если бы ты знала, какое блаженство в Мексике!.. Порой мне кажется, что я
Жанет внимательно слушала Лику и не перебивала ее. Они снова замолчали.
— Мне знакомо это чувство, — наконец тихо призналась Жанет. — Когда я долго нахожусь на раскопках, то начинаю ощущать себя не только Жанет, но и еще кем-то. Кем-то, жившим много веков назад в далекой эпохе. Я даже начинаю двигаться по раскопанным городам так, как могла бы ходить дочь римского патриция, как могла бы сидеть или носить кувшин арамейская девушка. Поэтому я хорошо тебя понимаю. Я люблю то состояние неожиданного открытия или, возможно, воспоминания своей прошлой жизни. А может быть, просто мое биополе так чувствует ауру старого города, и оно воспринимает его как что-то родственное, близкое и знакомое. В тот миг я забываю, кто я есть, где я живу, сколько мне лет. Я становлюсь частью того города, частицей его истории. И мне это нравится. Думаю, и тебе твое состояние нравится. Ты чувствуешь что-то новое. Ты пуста, как кувшин, который опорожнили, и теперь он готов принять в себя новое содержимое. Кто знает, может, это будет молоко, а может — масло или вино. Ты чувствуешь обновление и ты жаждешь его. Я рада, что ты нашла в себе силы остаться прежней, вернуться к жизни и продолжать служить своей планете.
— Да, я люблю. Но не что-то или кого-то конкретно, а просто… люблю.
Светлая грусть отразилась на лице Лики:
— Спасибо тебе, Жанет, что пригласила меня в Париж. И спасибо, что ты веришь в меня. Том тоже всегда говорил, что я сильная, что сколько бы раз я ни падала, я отряхнусь и пойду дальше. Спасибо тебе, — Лика улыбнулась сквозь слезы. — Наверное, поэтому русские так любят Францию, что мы с вами похожи. Не во всем, но в самых тонких мелочах и в своем отношении к жизни. Иногда мне кажется, что мы с тобой родились в одной семье, у одной матери. Настолько ты хорошо понимаешь меня!
Жанет улыбнулась.
— Значит, ты легко найдешь общий язык с парижанами. Вот увидишь…
79
Всю последующую неделю Лика изучала город: подолгу рассматривала памятники архитектуры, наблюдала за людьми, просиживала часами в библиотеках. Начала знакомство с Парижем с Гревской площади, над которой возле гигантских телевизионных экранов кружили скимеры. Лика остановилась перед мэрией, чтобы получше разглядеть городской герб, который висел над входом в здание.
«Почему гербом этого города стал кораблик, увенчанный короной и взятый в дубово-лавровый ореол? Наверное, это символ свободы? Париж во все времена олицетворял собой дух свободы. И причем во всем… А может, все дело в легенде о Граале?», — думала она.
Дальше Лика побродила по кварталу Маре. Много веков назад здесь был оплот Тамплиеров. Теперь от них остались только названия улиц: Белого плаща, Архивов, старцев Храма, Ториньи. Недолго она посидела в кафе на улице Розье, перекусила там сэндвичем и сладким чаем и направилась
Она ходила по городу одна. Жанет не смогла составить ей компанию, так как спешно улетела на раскопки в Армению. Но Лика не огорчилась. Заблудиться она не боялась: подруга вполне ясно объяснила, где расположен ее дом, а как найти площадь Клиши, уж ей укажут.
Продолжая знакомиться с городом, Лика очутилась на улице Ришелье и решила заглянуть в императорскую библиотеку, расположенную во дворце Невер. Какое счастье, что никаких волнений приверженцев «NEO» в Париже не произошло, и все исторические ценности по-прежнему целы и невредимы и радуют глаз посетителей музеев. В библиотеке Невер Лика коротала несколько вечеров подряд. Администраторы уже узнавали ее в лицо и приветливо улыбались. Оставив свои вещи в гардеробе, она отправлялась на место, указанное в жетоне, и, сидя в огромном зале с металлическими балконами, девятью крытыми керамикой куполами и множеством металлических колонн, листала старинные газеты и журналы. Окунаясь в исторические документы, Лика утоляла информационный голод.
Особенно ей понравилось одно из высказываний Александра Дюма-сына, в котором он характеризовал русских женщин. Он писал: «…обладающие особой тонкостью и особой интуицией, которыми они обязаны двойственной природе — азиаток и европеянок, своему космополитическому любопытству и своей привычке к лени», «эксцентричные существа, которые говорят на всех языках… охотятся на медведей, питаются одними конфетами, смеются в лицо мужчине, который не способен подчинить их себе», «самки с низким певучим голосом, суеверные, недоверчивые, нежные и жестокие…»
«Однако как точно подмечено, — с улыбкой подумала Лика. — Откуда же он так хорошо узнал наших соотечественниц?»
Оказалось, этот любимец элегантной эпохи был женат на русской красавице.
80
В следующий раз Лика отправилась бродить по Елисейским полям. Без Тома, конечно, ей было довольно скучно, особенно это ощущалось, когда не с кем было обсудить новейшие модели скимеров в салонах «Рено». Голубоватыми и салатными, серебристыми и матово-белыми, отражающими свет или поглощающими его машинами — ей пришлось любоваться в одиночку. Том сейчас бы с таким удовольствием и жаром исследовал все их характеристики, благодаря чему эта порхающая техника стоила обычному среднестатистическому обывателю либо дорого, либо очень дорого. Том любил все технические новинки. Том, милый Том…
К вечеру Лика добралась до парижского кафедрального собора Святого Александра Невского. Построенный в византийском стиле и имеющий крестообразную форму, он пятью золотыми куполами устремлялся в небесную высь. Прекрасные старинные фрески и стенопись украшали его изнутри: «проповедь Христа на Тивериадском озере», «Христос, идущий по воде» и другие… Иконостас. Кстати, одна из икон, а именно икона Вознесения, была, как выяснилось, принесена в дар храму русским императором Александром II еще в 1867 году.
Как приятно было услышать здесь русскую речь, до благоговейного трепета родную. Особенно после непрерывного общения с представителями других народностей многонациональной планеты, которая стремилась поскорее перемешать всех людей, сделав одной нацией, и навсегда забыть о стародавних распрях и междоусобицах. Кем бы ты ни был, где бы ты ни мотался, накручивая тысячи километров вокруг земного шара, каким бы космополитом ты ни был, но всегда в глубине души есть у каждого человека такая ниша, которая хранит в своих недрах самые сокровенные, впитанные с молоком матери привязанности. Зов предков — так это, кажется, называется?