По ошибке
Шрифт:
— Я тебя понимаю, — кивнула Люси. — Я тоже родилась и выросла в Нью-Йорке. Сложно после него привыкнуть к чему-то еще.
— Наверное, поэтому, мне было легче, — задумчиво проговорил Нацу. — В Нью-Йорке я на тот момент жил только два года, — он усмехнулся. — Нацу Драгнил — парень скромный, из городка маленького, небоскребы только в книжках и видел.
Дженни заливисто рассмеялась.
— Ага, питался только сушенными бобами да пойманными на охоте бобрами!
— А что,
Люси расслабленно улыбнулась, наконец, почувствовав, что лед, стоявший между ними, начал таять. В эту короткую секунду, когда их взгляды пересеклись, в глазах Нацу она увидела привычное тепло. Такое, какое всегда было между ними до разговора в лифте. До того, как он все узнал. В этом взгляде было обещание и… подаренная надежда? И, возможно, Люси принимала желаемое за действительность, но в этом взгляде она прочла: „Что ж, давай просто сделаем это, Люси!“ — от Нацу. Не „прощаю“, не „давай попробуем что-то построить“, а разрушенный лед и попытку наладить хрупкие мосты.
Люси коротко кивнула.
— Думаю, я смогу быть твоим биографом. Как насчет - „Сквозь тернии к звездам! Становление Нацу Драгнила: от поедания бобров до покорения Бродвея“?
— Ну, это ты поторопилась, — усмехнулся Нацу.
Журналистка открыла следующую страничку блокнота с уже заготовленными вопросами, сменив позу. Настал черед для основной части интервью.
— Мы медленно и плавно подошли к главной теме нашей встречи — Бродвей! Каждый из вас профессионал в своей сфере. Музыка, кино, телевидение. Вы вкусили все плоды славы, и могу с уверенностью сказать, что абсолютно для всех было шоком, когда прогремела новость о том, что Дженни Реалайт и Нацу Драгнил решили опробовать себя в новой ипостаси. Что привело вас к Бродвею? Что заставило отложить все свои дела и окунуться в мир музыкального театра? Нашим читателям не терпится это узнать!
В кабинет проникало полуденное солнце; разносился стойкий аромат освежителя с ароматом дождя, а на столике между журналисткой и ее гостями стояли три фарфоровые чашки, наполненные горячим мокко и эспрессо.
Дженни запустила руку в свои светлые кудри. Нацу улыбнулся, закинув ногу на ногу. Люси приготовилась писать.
— Думаю, не нужно говорить, что все началось с мечты?
***
«Все хотят, чтобы их жизнь была похожа на историю любимого книжного героя или героини популярной романтической комедии. Чтобы утро начиналось под песни Maroon 5, а любовь всей жизни свалился бы на голову, подобно Кэрри Брэдшоу** во всем известном сериале (только не упоминайте при мне фильмы!).
У нас в голове есть определенная четкая картина того, как должна выглядеть наша идеальная жизнь. Эта картина зависит от жизненных приоритетов, целей и потребностей. Кто-то мечтает путешествовать и открывать что-то новое, следуя по следам рассказов Жюль Верна. Кто-то желает испытать ни с чем несравнимое чувство адреналина, вышагивая по тонкому канату, протянутому между башнями-близнецами***, а кому-то достаточно фантазий о стоящем под окном Ллойде Доблере**** с магнитофоном над головой. Человек живет в своих фантазиях всю осознанную жизнь. Они как наркотик на все времена, и человечество
Проблема наших фантазий заключается в том, что в реальной жизни, как бы все хорошо не складывалось, никогда не будет так, как нам декламируют миллионы кинолент, собирающих баснословные кассы. В реальной жизни, после признания в любви, не появятся финальные титры, не запоет Селин Дион и никто не напишет „The End“. В реальной жизни вам придется жить дальше, строить свое будущее, привыкать к привычкам любимого человека, разочаровываться вновь и вновь, ссориться, расставаться и вновь сходиться. Так построена жизнь. Не бывает идеальных отношений, и даже в Раю Лили и Маршалла***** были свои ухабы, которые они преодолевали. С трудом, но преодолевали.
Но, наверное, этим и прекрасны книги и фильмы, идеализирующие любовь. Вспомнить хотя бы „Ромео и Джульетту“. Их история до сих пор популярна и актуальна. Ее по сей день ставят на сценах всего мира, снимают по ней фильмы и сочиняют стихи. Но, если задуматься… Джульетте было тринадцать на момент смерти, а Ромео — пятнадцать. Только задумайтесь на мгновение, что было бы, если бы их история не закончилась так печально? Они бы выросли и поняли, что в мире существует не только чистая и невинная детская любовь. Джульетту начал бы раздражать характер Ромео, а Ромео после рождения пятого ребенка начал бы заглядываться на других барышень. В конечном итоге, они бы возненавидели друг друга, а их история затерялась бы в веках. В этом и заключается главный секрет „Ромео и Джульетты“ — в его краткости. Шекспир „убил“ своих героев, увековечив в умах людей именно тот краткий миг, когда они любили друг друга и верили в то, что любят. И несмотря на то, что Джульетте было тринадцать, а Ромео — пятнадцать, разве кто-нибудь вспоминает об этом, слыша эти имена?
Нет. Все вспоминают кинжал и яд, унесший две любящие души. А об их истории до сих пор говорят:
„Нет повести печальнее на свете…“
Наверное, мысль этой статьи затерялась где-то в ворохе моих рассуждений. А, возможно, я просто пытаюсь так разобраться в себе. Кто знает… Возможно, за размышлениями о глупой детской любви я смогу понять, что любовь значит лично для меня и, наконец, понять, стоит ли мне продолжать жить в своих фантазиях или позволить „яду и кинжалу“ увековечить мою историю?»
***
— …и, думаю, что после той репетиции, я никогда больше не смогу носить красное! — рассмеялась Дженни.
Время уже подходило к трем часам, когда Люси задала свой последний вопрос и уставшие от долгого интервью Нацу и Дженни расслабленно допивали пятую кружку кофе, заедая принесенными Миллианой конфетами с нугой. Люси удовлетворенно поставила в блокноте точку, выключив диктофон. Интервью выдалось объемным и информативным, и Хартфилия уже представляла несколько бессонных ночей, проведенных за обработкой полученной информации. Но в то же время во всем теле ощущался знакомый азарт от проделанной работы, который достигнет своего пика, когда она откроет новый выпуск журнала и прочтет готовую статью с блестящих страниц глянца.