По осколкам лжи
Шрифт:
Романов берёт меня пальцами одной руки за щеки, с силой целует в губы.
– Я не против. Более того, я только «за». Клюнул на тебя конкретно.
Такого признания я от него не ожидала. Щеки опалило жаром, облизнула губы, что не укрылось от его внимания. Романов буквально завис, глядя на мои губы.
– Клюнул?
– Угу, – кивает он. – Как малолетний пацан запал. С головой под лед ушел, – языком по контуру моих губ проводит.
Не скажу, что мне неприятно это слышать. Ещё более приятно, когда он так ненавязчиво
– Мне надо одеться, скоро Вика придёт, а я в одном халате.
– Оденешься ещё, не торопись, – Романов ныряет рукой под халатик, ловко проникает в трусики и нажимает пальцами на клитор, отчего я тихо стону.
– Сейчас Вика придёт.
– Успеем, – круговым движением по клитору заставляет меня изогнуться в его руках и запрокинуть голову.
Кусаю губы и скулю, пока он мастурбирует мне, всматриваясь в глаза.
– Хорошо, да? – усмехается.
– Хорошо, – шепчу тихо, откидываюсь на его плечо. Кончаю быстро и бурно. Буквально захлёбываюсь в его объятиях. Меня выкручивает и подбрасывает, а Романов целует, глубоко проникая языком в мой рот.
– Ты мне минет должна, – усмехается он и отпускает меня.
Встаю на дрожащие ноги, ковыляю до своего стула и падаю на него, теряя последние силы.
ГЛАВА 61
– Мам, а почему тебя так долго не было? – спрашивает меня дочь, доедая мороженое.
Я деревенею от её вопроса и даже не сразу нахожусь с ответом.
– Нуу… Я работала. Нужно было уехать.
– Но ты же больше не уедешь? – спрашивает меня с надеждой.
– Нет, малыш. Не уеду. Больше никогда.
– Хорошо. А то папа опять на какой-то Инге женится…
– Она тебе не нравилась?
– Инга?
– Да.
– Нууу… Не особо.
– Она тебя обижала?
– Нет. Папа бы её за это убил.
Да я бы сама её придушила.
– Хорошо… Пойдём на машинки или к автоматам?
– А может уже к папе поедем? – спрашивает меня дочь. Она папина девочка. На сто процентов. И я даже немного ревную. Хорошо, я сильно ревную. Хоть и понимаю, что это глупо. Он её отец, он был с ней с младенчества. А я кто-то вроде кукушки залётной. Так быстро она мне не раскроется и не доверится. Умом понимаю, а сердце доводов не слышит. Ему больно.
– Окей, едем к папе. Ты с мороженым закончила?
Вика отрывисто кивает, вытирает рот тыльной стороной ладони.
В офис мы попадаем беспрепятственно, но Андрея там не находим. За стойкой сидит новый секретарь – мужчина. Он и говорит нам, что Андрей Алексеевич срочно отлучился по делам. Нам разрешено посидеть в приёмной, подождать. Но ни через час, ни даже через два Андрей не возвращается и скорее всего его сегодня в офисе уже не будет.
Я решаюсь позвонить ему уже из машины, когда едем домой.
– Да! – отвечает резко Романов, будто куда-то торопится.
– У тебя встреча? Я помешала? Просто мы
– Да, я уехал в больницу. У отца инсульт.
– Ясно… Мы тогда домой?
– Давайте. Буду поздно. Жди меня в моей комнате.
– Хорошо, – обещаю ему, а сама через час засыпаю вместе с Викой в её комнате.
Андрей будит меня ночью. Взяв на руки, несёт в свою спальню. Осторожно кладёт меня на кровать, но я уже проснулась.
– Что там?
– Жить будет. Правда, пока не пришёл в себя и невозможно понять насколько пострадал мозг.
– Ясно, – вот и всё. Не сбылась моя месть, но главный мой враг уже наказан. А мне, как ни странно, даже не радостно. Лишь глухая боль где-то за грудной клеткой. Не умею я радоваться поражению врага.
– Ты о чём-то задумалась, – Андрей раздевается, смотрит мне в глаза.
Я завязываю расхристанный халат, сажусь на кровати.
– Думаю, что мстить мне не пришлось. Судьба всё решила за нас.
– Не думай сейчас об этом. Давай лучше спать. Я устал зверски.
Романов падает рядом, заключает меня в свои крепкие объятия.
– Полегче, задушишь, – пыхчу я, на что он отвечает смешком.
– Привыкай.
Я наблюдаю, как он засыпает и ещё долго не могу сомкнуть глаз. Вспоминаю, как выла в психушке и умоляла медперсонал отпустить меня к Нике. Чтобы попрощаться с ней… А меня привязывали ремнями к койке и обкалывали препаратами, после которых я ещё дня два чувствовала себя овощем. Как же больно было тогда. Как страшно. Ведь я осталась одна. Единственный человек, кто мог помочь, отказался от меня, вышвырнув на обочину, как кусок грязи. А его отец закрыл меня в дурдоме, чтобы не путалась под ногами.
Странно, но мне жаль Романова-старшего. Особенно будет жаль, если он останется овощем, в который когда-то пытался превратить меня. Я не испытываю ни грамма злорадства, хотя должна бы.
Значит ли это, что меня не сломили? Что я осталась человеком, несмотря ни на что. Да. Я осталась человеком. Желание мести не уничтожило меня.
Может я уже не та нежная Анечка, но и не злобная стерва Лика.
– Хватит вертеться, спи, – Романов прижимает меня ещё сильнее к себе, целует в затылок. А его рука залезает мне под халат и остаётся между ног. Мне жарко и душно, но я не шевелюсь. Жду пока Андрей окончательно уснёт, а потом встаю и тихонечко иду на кухню.
На столе лежит пачка сигарет и зажигалка. Я вытаскиваю сигарету, закуриваю. Кашляю. Для меня слишком крепкие. Ставлю турку на огонь, залезаю на стул с ногами и жду пока поднимется пенка на кофе. Наливаю в чашку чёрный густой напиток, делаю первый глоток и закрываю глаза.
Я не хочу, что Романов-старший умер или остался овощем. Я хочу, чтобы он всё понимал и осознавал. А ещё, в глаза ему посмотреть хочу. Хочу, чтобы вспомнил меня и всё, что со мной сделал.