По осколкам твоего сердца
Шрифт:
– Мне понравится все, что ты скажешь, когда будешь рядом. Называй, как хочешь. Только будь со мной. Поняла?
– Ты мой Барс. Мой мальчик. Мой.
Я прижала ладонь к его груди, чувствуя, как отчаянно бьется сердца. Понимание того, что так оно бьется из-за меня, сводило с ума. Не только этот человек имеет надо мной власть. Но и я над ним. Он сходил по мне с ума, но сдерживался.
Странно, но эта простая мысль взбудоражила меня едва ли не так же, как и поцелуй. Я игриво откинула назад волосы, и Дима, на мгновение перестав себя контролировать, прильнул губами к моей шее. Горячее дыхание
– Полина, хватит, - вдруг шепнул он.
– Я сама решу, хватит или нет, - дерзко ответила ему я и, лизнув в щеку, продолжила.
Поцелуй разгорался, словно пламя. Становился все более требовательным и жадным, и касаний через одежду уже было мало. Жар наполнял меня все сильнее – как и чувство любви, хотя мне казалось, что больше любить невозможно. Я не вынесу столько любви одна!
Мы оба понимали, что вот-вот можем перейти ту самую тонкую черту, которую раньше не пересекали. Не знаю, что случилось бы дальше, но неожиданно начался ливень. Короткой ночной ливень с громом и отсветами молний где-то на западе.
Дождь не испугал нас. Мы продолжили целоваться под упругими струями, и, кажется, промокли насквозь. Одежда липла к телу, с волос стекали капли воды, попадали на губы… Только когда подул ветер, Дима словно очнулся и сказал, что нам нужно в домик.
– Иначе замерзнешь. Руки уже холодные, - прошептал он и попытался согреть мои ладони дыханием.
– А ты?
– Мне все равно. Волнуюсь за тебя.
Взявшись за руки, мы добежали до домика, и только Дима закрыл дверь, не забыв предусмотрительно ее подпереть, как раздался такой оглушающий раскат грома, что я вздрогнула.
Дима повернулся ко мне, оглядел с ног до головы и сказал:
– Переодевайся. Я отвернусь.
Достав пистолет, он действительно отвернулся. Видимо, хотел проверить оружие, но не успел, ведь у меня были другие планы. Я включила на телефоне музыку и вырубила электричество – теперь комнату освещал лишь фонарь снаружи. Его свет падал на стену, к которой повернулся Дима. И на эту же стену падала моя тень.
Увидев ее, Дима замер с пистолетом в руках. Он наблюдал за ней. За тем, как тень одновременно со мной медленно снимает с себя мокрую футболку и отбрасывает в сторону. Распускает влажные волосы, которые тотчас падают на грудь, закрывая ее. Поднимает над головой руки в изящном движении. Неспешно танцует под ласкающую неспешную мелодию. Манит его к себе.
Не знаю, откуда во мне взялась вся эта женственность – будто бы я всегда такой была. И будто бы я всегда ждала его.
Дима не выдержал. Все-таки повернулся, опустив пистолет. Он не видел меня всю – этому мешала полутьма. Но то, что удалось рассмотреть, ему явно нравилось. Я кожей чувствовала его желание подойти ко мне и дотронуться.
И я мысленно молила его об этом. Ну же, иди ко мне. Просто подойти ко мне и обними. Просто будь рядом.
Атмосфера в комнате накалилась, и, хотя за окном шел прохладный ливень,
– Ты уверена? Не пожалеешь? – спросил Дима чуть изменившимся сдавленным голосом.
Он знал, что я ни с кем не встречалась после того, как решила, что он погиб. Не могла… Чужие мужские прикосновения были для меня пыткой.
Вместо ответа я рассмеялась и грациозно опустилась на кровать. Скрестила ноги. Поправила волосы.
– Я пожалею, если просто лягу спать, Дима, - мягко сказала я.
– Тогда не жалуйся, - усмехнулся он, не сводя с меня глаз.
– Звучит угрожающе. Но я не боюсь.
– Тебе не стоит меня бояться. Тебя я никогда не обижу. – Теперь в его голосе появилась мягкость.
– Правда? – облизнула я губы.
– Ты знаешь, что да, Полина.
Дима прикрыл окно шторой. Убрал оружие под кровать, чтобы в случае чего иметь возможность быстро вытащить его. И, наконец, подошел ко мне. Положил руки на мои обнаженные плечи – их тепло и тяжесть заставили меня вздрогнуть. И откинул спиной на кровать. Сам навис сверху, опираясь на локти, и сказал:
– Ты очень красивая, синеглазка. Но знаешь, что я люблю в тебе еще больше? Твою смелость.
– Я трусиха, - прошептала я, гладя Диму по волосам.
– Ты смелая. Добрая. Какая-то неземная. И моя.
– Скажи еще раз?.. Что я твоя, - попросила я, закрыв глаза.
– Моя. Но зачем говорить это, если можно доказать? – усмехнулся Дима. Я чувствовала, что он на пределе – так же, как и я.
Под томную музыку, доносящуюся из динамиков телефона, и стук дождя по окнам, он оставил дорожку из поцелуев. Спускался от моего лица к шее и игнорировал горящие от напряжения губы, которые я покусывала от нетерпения. Был сосредоточенно ласковым. И когда опалял дыханием ключицы, казалось, что он проводит по ним перышком.
– Я много раз представлял это, - признался вдруг Дима, и мои пальцы, вычерчивающие узоры на его спине, остановились.
– Что?
– Тебя. Со мной.
Я хотела что-то сказать, но Дима закрыл мне рот глубоким поцелуем. Поцелуем со вкусом дождя, от которого приятно закружилась голова, а жар достиг своего предела. Я просто перестала контролировать себя, и вся та любовь, которая жила в моем сердце, обрушилась на Диму, как цунами.
Мы оба промокли, влажная одежда липла к телу, по лицам стекали капли воды. Но нам было плевать на все это. Мы просто хотели быть вместе. Я прижималась к нему, боясь, что он может раствориться как сон. И говорила какие-то милые глупости, за которые потом, утром, мне могло стать стыдно.
Когда-то Дима давал мне привыкнуть к скорости, а теперь – к самому себе. Поначалу все делал осторожно и медленно, и в самый последний момент остановился. И шепнул, прижимаясь своим влажным лбом к моему:
– Если хочешь, прекратим.
– Нет.
– Я на пределе.
– Сказала же… Нет…
– Тогда смотри на меня. Не закрывай глаза, пока я не скажу. Закроешь – остановлюсь, - вдруг сказал он, и я тотчас распахнула глаза. Уставилась в лицо Димы. В отблесках фонаря я видела, какими большими стали его зрачки, и теперь глаза казались одинакового цвета – темного, почти черного. А мышцы под моими руками были напряжены – так, что казались стальными.