По осколкам твоего сердца
Шрифт:
Отец словно понял его мысли и усмехнулся.
– Значит так, это последний раз, когда я буду унижаться, чтобы тебя вытащить и отмазать. Ты, вообще, в курсе, что несовершеннолетним нельзя пользоваться перцовыми баллончиками?
– Это была самооборона. И да, папочка, в августе мне исполнилось восемнадцать, - ответил Руслан.
Отец всегда забывал про их с Сашкой дни рождения. И мамин – тоже. Зато бабка говорила, что на день рождения новой женушки поехал с ней отдыхать заграницу.
Это было унизительно, но пришлось замолчать и тупо ждать, когда отец договорится
- Все, уходим, - сказал час спустя отец сухим голосом.
– А дочку свою забрать не хочешь? – насмешливо поинтересовался Руслан.
– Что? – недоверчиво спросил отец. И в его глазах вновь полыхнул гнев. – А Саша-то тут каким образом очутилась?
– А это не Саша, - ответил парень. – Это дочурка твоей тупой бабы. Полина или как ее там. Она тоже тут.
– Ее ты зачем притащил? – рыкнул отец. И у Руслана опять заиграла в голове обида. Вот, значит, как. О ней-то он заботится.
– Хотел гопоте отдать, - заржал парень. Пусть отец видит, какой он подонок. Такой же, как он сам.
Отец ничего не сказал. Обжег сына взглядом и вновь пошел к ментам.
Из отдела он забрал их обоих – и Руслана, и Полину, взгляд которой был отсутствующий. Они вышли на улицу спустя часа три или даже больше. И там же отец ударил его по щеке – не кулаком, а дал пощечину. Хлесткую. И обидную.
– Никогда не говори так о моей жене. Не тупая баба. А моя жена. Понял?
– Да пошел ты! – Руслан схватился за горящую щеку.
– И если еще раз тебя загребут в полицию, я тебя вытаскивать не буду. Сам решай свои проблемы, если такой взрослый.
– Я сказал – пошел ты!
Парень с чувством сказал отцу, куда ему нужно идти, и свалил сам.
Он обернулся и увидел, как Полина садится в его машину. А спустя несколько минут ему пришло сообщение от нее. Всего лишь одно слово:
«Спасибо».
Знала бы она, из-за кого на нее открыли охоту в школе, не благодарила бы.
Руслан вдруг остро ощутил, как сильно не хочет, чтобы Полина узнала правду.
«Откуда ты узнал, где я?» - вдруг спросила девушка.
«Один чел сказал», - обтекаемо ответил он.
«Есин?»
«Ага», - соврал Руслан и вдруг подумал, что хочет увидеться с ней один на один и коснуться ее лица. Или волос. Или просто взять за руку.
Бред! Пошел вон из головы! Убирайся, убирайся!
Но образ Полины не покидал его. Очаровывал и одновременно мучал.
«Эй, не думай, что я благородный принц. Это была моя благодарность за сестру», - написал ей зачем-то Руслан.
«Знаю», - ответила девушка.
Больше они не переписывались, но он то и дело хватался за телефон, думая, что она вновь пришлет ему сообщение.
Я села в машину отчима только из-за мамы. Он сказал, что я довела ее, и что она плохо себя чувствует.
Да, я знала, что это была очередная манипуляция. Но с мамой мне действительно нужно было встретиться и поговорить. Серьезно.
Всю дорогу я молчала, сидя на заднем сидении и прислонившись головой к холодному окну машины. Сегодняшние события стали рубежом, той самой поворотной точкой, которая отделяла друг от друга двух Полин: старую и новую.
Я перестала чувствовать себя прежней. Окончательно поменялась. И сделала для себя несколько выводов. Во-первых, я сама могу решать свои проблемы. Во-вторых, я не хочу жить с мамой и отчимом. В-третьих, я сильная. Я смогу делать то, что раньше мне казалось чем-то непостижимым. Например, противостоять толпе.
Как только я узнала о том, что Малина и ее свора решили достать меня, возможно еще и через Дилару, я поняла одно. Сама я с ними не справлюсь. По крайней мере, сейчас. Мне нужна помощь взрослых. А еще – доказательства. Иначе от Малиновской мне не избавится. Мать всегда ее прикроет, да и сама она достаточно хитрая. Вывернется из любой ситуации, как змея. Я или поставлю ее на место, или она попытается сломать меня. Другого не дано.
План был шит белыми нитками, и, если честно, я не думала, что Малина решится на активные действия так быстро. Уже находясь в полиции, я поняла, как это было опасно, и что пострадать могла и я сама, и Дилара. Но нет, все обошлось. Теперь у меня были и свидетели, и аудиозапись, которую я передала полиции.
Было весело. Они вызвали матерей Малиновской, ее подружек и Власова, а также Ольгу Владимировну, инспектора по делам несовершеннолетних и даже директора. Приехала мама Дилары, и моя тоже должна была приехать, но отчим не допустил этого. Сказал, что она плохо себя чувствует, и что мои интересы будет представлять он.
Мне было противно видеть его, но я только кивнула. Он, так он. Мне без разницы. К тому же на людях Андрей играл роль заботливого папочки. Мне аж тошно стало от его двуличия.
Сначала никто не верил, что Малиновская и Власов устроили травлю. Мать Лики кричала, брызгая слюной, что ее дочь не может участвовать в таком безобразии. Мол, она идеально воспитала ее, и вообще, дочь педагога – это априори прекрасный ребенок, который и мухи не обидит.
Малина при этом вела себя скромно и даже плакала, заставляя мамочку-завуча орать все громче и громче. Ее мать действительно верила в том, что Лика потерпевшая сторона. Она и мысли не допускала, что ее дочь – моральный урод. И ей нравится издеваться над другими.
– Да как вы только посмели обвинять мою дочь в таком! Как посмели измазать ее в такой грязи! Думаете, я не защищу своего ребенка?! Ошибаетесь, господа хорошие! Не на тех напали! Я за свою Лику порву!
– Думаете, я за свою Дилару не порву? – не выдержала мама подруги. Женщиной она была эмоциональной, и с трудом сдерживалась от того, чтобы вцепиться в волосы Малиновской-старшей. – Ваша дорогая доченька начала травить мою дочь! Унижала, оскорбляла, даже била! Я этого так не оставлю, уж поверьте!