По острию ножа
Шрифт:
А еще одна идея его (Николай Константинович чувствовал это всей кожей, всем сердцем) была как воздух необходима нашим частям, воюющим в горной Чечне.
Пусть и об этом судит читатель мемуаров.
…Этот замысел Петрашевского был прост до чрезвычайности, и осуществить его было нетрудно и уж во всяком случае совсем не так дорого, как утверждали штабные крысы.
Ведь сколько наших ребят гибло в горных боях, когда они попадали в паутину засад, ловко расставленных мин и фугасов, пресловутых вражеских снайперов, отлично
Петрашевский предложил собрать со всей России лучших снайперов и переподготовить их для действий в горной местности. Затем снабдить винтовками с современным оптическим прицелом «СВ-94» — вокруг этого оружия вообще долгое время происходили какие-то странные истории — и разместить снайперов в самых опасных горных местностях через определенные интервалы, учитывая дальность действия оружия, которая составляет два километра — отличный показатель для снайперской винтовки.
Это — стационарные точки.
Между ними следует разместить снайперов с более легким оружием, готовых в случае необходимости с помощью соответствующих транспортных средств быстро перемещаться в точку, где возникла опасность.
Такая система, полагал полковник Петрашевский, послужит сетью для самих террористов, скует мобильность бандформирований и в конечном счете будет способствовать их ликвидации.
Не вняли…
Теперь, когда в Чечню пришел генерал Матейченков, порядка стало больше. Полпред сразу понял необходимость создания в Чечне диверсионно-разведывательного комплекса. Быть может, он поддержит и идею, зарубленную военными невеждами из Генштаба. А заодно — разберется с вопросом, куда деваются новейшие снайперские винтовки, выпускаемые Тулой. Почему у боевиков они есть, а у наших снайперов — нет?..
Виновных следует найти и крепко дать им по рукам — чтобы другим казнокрадам неповадно было…
Глава 7. Новый вид разведки
Углубленно занимаясь проблемами военной и стратегической разведки и последовательно их разрешая, хотя это и было связано с немалыми организационными трудностями, а также до конца непонятным ему сопротивлением некоторых инстанций, генерал Матейченков пришел к небезынтересным выводам.
Он размышлял о роли разведки не только в военных действиях, но и во взаимоотношениях различных стран.
Почему взаимную разведку ведут — причем на самом высоком уровне, «без дураков» — не только враждующие между собой державы, но и страны, связанные искренними дружескими узами — те же страны НАТО, например?
Такой вопрос носит, впрочем, более или менее наивный характер, и на него не так уж трудно найти разумный ответ: каждая серьезная страна желает знать, каковы подлинные намерения других стран, и не обязательно ее соседок? Какое новое оружие куют они в своих тайных арсеналах? Против кого оно будет нацелено? Ну а, кстати,
Вспомним, например, драматичную историю создания первой советской атомной бомбы, круто замешанную и на разведке, и на шантаже, и на выкрадывании военных секретов, и на предательстве.
Генерала Матейченкова при этом не интересовали абстрактные вопросы: он задумывался над чисто конкретными вещами, связанными с Чеченской кампанией.
Известно ведь, что наша разведка в Кавказском регионе — пусть лучше, пусть хуже — действовала всегда. Было, в частности, известно, что чеченские боевики усиленно готовятся к военным действиям. Об этом не могли не докладывать высшему руководству страны. Так почему же оно должным образом не реагировало?
Во время одной из поездок в Москву Матейченков встретился с давним своим знакомым, генерал-полковником Борисом Дубовым. Посидели, повспоминали Афганскую войну, которую прошли вместе. Вспомнили боевых товарищей и друзей, и погибших, и тех, кого война пощадила, оставив в живых.
— Между прочим, у меня давний должок, Борис Сергеевич, — произнес Матейченков.
— Ты о чем?
— Там, в Афгане, ты мне жизнь спас.
— Это когда же?
— Я свою колонну вел через горный перевал… А ты прислал мне подмогу, когда мы в засаду попали.
— Помогли?
— В самый раз. Опоздай они чуток — не сидел бы я сейчас перед тобой.
Они сидели в уютном кафе Государственной Думы, депутатом которой был теперь Борис Дубов.
— Что теперь былое ворошить, — заметил он, прихлебывая кофе. — Знаешь ведь пословицу: кто старое помянет — тому глаз вон.
— А кто его позабудет — тому два.
— Ты что же, хочешь теперь мне жизнь спасти?
— Если доведется.
— Не доведется, — улыбнулся Дубов.
— Это почему?
— Мне теперь по штату личная охрана положена, хотя я от нее и открещиваюсь всячески. Негоже мне, Герою Советского Союза, бояться каких-то бандюг, какого бы они ни были происхождения.
— И то правда.
— Кстати, как ты там, в Чечне, с бандитами справляешься? — спросил, отодвигая чашку, Дубов.
— По мере сил и возможностей.
— Чем сейчас занят?
— Да вот, разведку налаживаю армейскую.
— Доброе дело, — кивнул Дубов. — И необходимое. Еще в Афгане убедился: разведка — глаза и уши армии.
— Я вообще давно хотел потолковать с тобой, — признался Иван Иванович.
— Да ты теперь больше моего кумекаешь. У меня ведь только афганский опыт…
— Скажи, Борис Сергеевич, положа руку на сердце. Как ты вообще расцениваешь все, что в последнее время произошло в Дагестане и Чечне?
— Считаю, что это все — колоссальная ошибка России, которую придется расхлебывать и нам, и нашим детям и внукам еще много-много лет.
— Согласен. Но в чем ее истоки?
— Глубоко копаешь.