По острию ножа

Михановский Владимир Наумович

Матейченков, стоя в сторонке, наблюдал за работой дежурных.

На машине (он это сразу определил) были грозненские номера. Рядом с водителем сидела пожилая женщина в черном платке.

К дежурному из помещения вышел напарник. Они попросили выйти из кабины водителя и женщину, потребовали документы.

Шофер и его пассажирка являли собой полную противоположность друг другу. Если первый вел себя заискивающе, чуть ли не лебезил перед дежурными, то женщина держалась строго,

можно сказать — надменно.

Что-то в документах дежурным не понравилось, они долго и придирчиво рассматривали их, передавая друг другу.

— Куда следуете? — спросил дежурный.

— В Грозный, гражданин начальник. В Грозный, не сомневайтесь, — зачастил водитель.

Женщина промолчала.

— Зачем?

— Вот ее я подрядился отвезти, — водитель кивнул на женщину.

— А что случилось?

— Ей нужно с сестрой повидаться. Сестра у нее в Грозном проживает, парализованная. Осколком нерв перебило.

Женщина упорно молчала.

— Она что, по-русски не говорит?

— Нет.

— Как это может быть?

— В горах всю жизнь прожила. В ауле, где русских нет.

— Совсем по-русски не понимаешь? — обратился к пассажирке сержант.

Та молча пожала плечами.

Все выглядело настолько натурально, что Матейченков, слышавший весь разговор, проникся сочувствием к несчастной женщине.

— Что везешь? — спросил один из дежурных.

— Да пустая машина у нас.

— Оружие, наркотики?

Водитель всплеснул руками:

— Какие наркотики? Я их сроду в глаза не видел. Мы этими вещами не занимаемся.

— А оружие?

— Ни разу в жизни в руках не держал. На нефти всю жизнь проработал, вот и руки остались черные, — в доказательство он протянул руки, и впрямь довольно грязные.

Дежурные попросили открыть багажник, поднять капот машины, и приступили к тщательному досмотру.

Содержимое бардачка вытрясли на сиденье. Здесь были сигареты «Прима», разная мелочь — ничего недозволенного. Подняли резиновый коврик, обстукали стенки салона, заглянули даже в рукава пепельниц.

Сержант зачерпнул горстку сигаретного пепла, понюхал ее и покрутил носом — что-то опытному дежурному не понравилось, однако он промолчал.

В моторе тоже не оказалось ничего, что могло бы вызвать подозрения. В багажнике стояло несколько канистр.

— Что в канистрах?

— Бензин.

— Зачем так много?

— Ты же знаешь, начальник, по дороге заправок нигде нет. Разбиты с самого начала войны. Приходится весь запас тащить с собой.

— Все равно много. Весь багажник забит.

— А обратная дорога? — возразил водитель. — В Грозном бензин втридорога, не купишь. А у нас — свой, хоть некачественный,

зато недорогой.

— Может, ты продать его собираешься там, в Грозном?

— Зачем продать? Только бы себе хватило…

«Зря придирается, — подумал Матейченков. — Сразу же видно: мирные люди, небогатые, по делу житейскому едут. Может, ребята так стараются из-за моего присутствия? Когда машина уедет, нужно будет потолковать с ними».

Между тем дежурные отошли в сторонку, о чем-то тихо переговорили между собой.

— Что в канистрах? — еще раз спросил сержант.

— Бензин, только бензин, клянусь Аллахом! — шофер вскинул как бы в мольбе руки.

— А вот мы выльем и посмотрим, какой там бензин…

— Только не выливайте, Христа ради! Мы по дороге застрянем. Если штраф положен, мы заплатим, — и водитель суетливо полез в карман, вытащив оттуда тощий потертый кошелек.

Сержант оттолкнул его рукой, вошел в дежурку. Через несколько мгновений вернулся с парой длинных — по локоть — резиновых перчаток.

— Зачем руки себе мараешь, начальник? — спросил водитель. — Потом неделю будешь пахнуть бензином, не отмоешься…

— Гляди, чтобы сам отмылся.

— Лучше я заплачу тебе, как надо. И тебе, и мне хорошо будет… Ты не думай, я не деревянными — долларами заплачу. Столько, сколько скажешь.

На Матейченкова, продолжавшего стоять в сторонке, водитель не обращал никакого внимания.

«Эге, мужик-то не так прост, как могло показаться с первого взгляда, — подумал генерал. — А ребята, видать, опытные и знают свое дело».

Между тем сержант, натянув резиновую перчатку на правую руку, отвинтил крышку с первой канистры, стоявшей с краю, и приступил к работе.

Чеченец, поняв, что капэпэшников не уговорить, молча смотрел на их действия.

И только женщину, казалось, ничего из того, что происходило на зоне досмотра, не интересовало.

С первой канистрой было покончено. Сержант аккуратно завинтил ее и принялся за вторую, стоявшую рядом.

— Говорю же, начальник, зря стараешься, — снова подал голос водитель. — Я заплачу тебе баксы…

— Заткнись! — оборвал его сержант, неимоверно злой от первой неудачи. Он явно решил идти до конца.

Минут через пятнадцать неприятная для сержанта процедура была завершена. Все канистры просмотрены, ничего, кроме бензина, в них не обнаружилось.

Лицо чеченца сморщилось в улыбке.

— Значит, разойдемся, как в море корабли, — произнес он. — Я всем в ауле у нас расскажу, какие молодцы на этом КПП служат, исправно службу несут…

— Мели, Емеля, твоя неделя… — пробормотал сквозь зубы второй дежурный.