По острому лезвию фортуны
Шрифт:
Оказавшись на этаже, мужчина, продолжая сам себе улыбаться, поднял руку и нажал на звонок. Даже представляя, как он сейчас качнет головой и сбежит по ступеням вниз, не поддавался искушениям. Время заставило себя ждать, попытки найти свою силу тоже. Так и не дождавшись, что кто-нибудь выйдет, он снова нажал на звонок. И снова ничего. Ни через минуту, ни через две. Тогда он уже злился и в этой злости дернул ручку, искренне веря, что никого нет дома и что его попытка оказалась абсурдной, даже фортуна хотела это показать. Но дверь открылась.
Сначала
Первое, что бросилось в глаза — яркий ослепляющий свет. А следующее почти отняло у него дар речи, на какую-то секунду своровало возможность двигаться, дышать и чувствовать. Но еще через мгновение он уже полностью овладел собой и упал рядом с бездыханным телом девушки, нащупывая её едва ощутимый пульс. Поднимая её в сидячее положение, он одновременно набирал номер скорой помощи и думал лишь о том, не опоздают ли они.
— Девушка, без сознания, со слабым пульсом, — почти прокричал он в трубку, отвечая на вопрос принимавшей звонок девушки. И пока диктовал адрес и улицу дома, заметил валявшиеся пластинки от таблеток и пустой стакан из-под воды. Не вслушиваясь больше в голос на той стороне, мысленно только твердил про себя: «Идиотка, идиотка, идиотка…»
========== Глава 2 ==========
Первое, что она увидела, проснувшись — белый потолок. Первое, что почувствовала — свежий теплый воздух, окруживший её, прикасавшийся к неподвижному телу. Сначала это показалось обожествлением, в голове ходила одна мысль, теперь вызывавшая возбуждение и недоверие: получилось? И всё же что-то казалось ей неправдоподобным, нереалистичным. Разве мертвые люди могут чувствовать восторг, могут ли чувствовать прикосновение ветра к своей мраморной коже… Они ведь словно ушедшие вдаль призраки, пропускавшие сквозь себя всё и проходя сквозь всё.
Она попыталась поднять руки, хотела встать, но тело её больше не слушалось, по всей плоти разлилась незнакомая слабость и неприятная боль. Елена повернула голову и в безмолвном трепете закрыла глаза. Рядом с кроватью стояла капельница, прозрачная трубка которой была прижата к её нечувствительной руке. Неизвестная жидкость медленно капала и поступала в истощенный, получивший сильный стресс организм. Белые стены, слишком белая мебель, не такая, как дома, белее, такая присущая лишь больницам, в которых замуровывают подобных ей людей. Теперь девушка тихо на себя разозлилась. Даже с этим она провалилась, как и со всем прежде. Неудачница.
Вдалеке послышались приглушенные мужские голоса. Не торопясь, прикладывая усилия, она с тяжестью открыла веки и осознала, что злилась на себя так сильно, что вскоре устала и заснула крепким сном. Теперь она видела спину высокого мужчины в белом халате. Так хотелось что-то сказать, закричать, заставить отпустить её, но в ограниченных возможностях можно было лишь наблюдать и аккуратно дышать. Она чувствовала, что если захочет, сможет говорить. Если заставят, будет отвечать, возмущаться и плакать. А пока в этом не было надобности, она, даже не вслушиваясь, просто смотрела на широкую спину, не замечая за халатом еще одного человека,
Засмотревшись и почти не моргая, глаза понемногу снова начали закрываться, и она даже не заметила, как к ней обратились. Получилось отреагировать лишь со второго раза, когда седоватый мужчина подошел совсем близко к ней и сел на приставленный к кровати стул. В его глазах она хотела увидеть осуждение, презрение. Но вместо этого увидела жалость к себе. Этот человек тоже считал её жалкой. Она закрыла глаза.
— Мисс Гилберт, посмотрите на меня, — проговорил мужчина.
Елена снова открыла глаза, в этот раз нехотя. Было так много, что нужно сказать и так много, о чем нужно умолчать. Подавила желание нагрубить на мягкое обращение к себе.
— Ничего не чувствую, — прохрипела она, смотря прямо на него, не стыдясь положения, в котором оказалась.
— Это неудивительно, у вас усталость. Вашему организму нужно восстановление, дайте себе время.
— Я не должна быть здесь.
— Верно, не должны. Но вам несказанно повезло, мисс Гилберт. Вы чувствуете какую-то боль? — спросил он, положив свою руку на её живот и надавив в нужной области. — Вот здесь. — В ответ отрицательное покачивание головой. — А здесь? — и снова она отрицает. — Хорошо. Через час к вам зайдет медсестра, снимет капельницу. Вот тогда и поговорим.
Он встал со стула и, больше не произнеся слов, вышел из палаты, тихо прикрыв за собой дверь. Оказавшись наедине с собой, девушка снова обратила внимание на потолок, словно находила на белой шпаклевке замысловатые узоры. С необычной легкостью она вздохнула; думала, что вовсе неплохо побыть одной, подумать, мысленно снова и снова кричать на себя и винить в каком-то не просчитанном шаге, испортившем ей ожидания. Еще немного Елена смотрела перед собой, а затем краем глаза уловила чье-то движение, легкое и непроизвольное. Оказывается, она оставалась не одна, а с кем-то еще. И тут до неё дошел этот запах дорогого мужского одеколона, к которому она некогда была привыкшей. Переведя свой взгляд на сидящего возле неё мужчину, она вдруг ощутила пробежавший по всему телу холодок, мурашки по коже, страх, неприязнь. Даже на какое-то мгновение задержала дыхание.
Смотрела прямо на него и наблюдала непринужденную позу. Он сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, гневно на неё смотря, одаряя свойственным ему холодом и безразличием. Ей было немыслимо, почему он сидит возле неё, немо укоряя в осмысленном поступке; как он оказался здесь. И главный вопрос, настигший её в этот момент, сколько времени она уже здесь провела? Часы или дни? Елена вздохнула, не зная, что говорить, благодарить или винить. В какую-то минуту ей стало стыдно перед ним за то, что она лежит, не в силах поднять руку, стыдясь своей выходки.
Пока они в тишине просторной комнаты смотрели друг на друга, ей вдруг вспомнилось всё, от начала и до конца. Их первая встреча и последние брошенные фразы при расставании. Он не знал, что стал той последней каплей, наполнившей чашу. А все, что было после, переполнило, и спустя год всё вылилось наружу. Теперь Елена лежала тут, все еще чувствуя внутреннюю тяжесть, и из-за этого в ней вновь проснулось чувство ненависти.
— Почему ты здесь? — спросила она, пересилив себя. Вопрос дался слишком сложно, она не хотела с ним разговаривать, слышать его.