По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]
Шрифт:
Тимофеев послушно вынул из карманов паспорт, блокнот, связку ключей, носовой платок и… сберегательную книжку. Он достал эту книжку без тени смущения: почему честный труженик не может иметь сбережений?
Я открыл ее. Книжка была исписана приходными операциями. Вносились небольшие суммы, но иногда вклады возрастали.
— Живу на получку, а пенсию кладу в сберкассу, — объявил Тимофеев. — На черный день…
— Где ваше пенсионное удостоверение? — спросил я.
— В собесе. Забрали для каких-то уточнений.
Я просмотрел заполненный разными адресами
— Так много знакомых?
— Что за знакомые! — усмехнулся Тимофеев. — Адреса для колхозников. Приедут в чужой город, а остановиться негде. Просят помочь. Вот и ищешь, к кому бы пристроить…
— Ладно. Теперь посмотрим комнату, — сказал я. — Понятых прошу внимательно наблюдать за нашими действиями. — И вместе с сотрудником милиции стал внимательно перебирать неказистое имущество Тимофеева.
Обыск занял час, никаких результатов не дал. В протоколе пришлось записать, что изъяты только сберкнижка да блокнот.
— Что ж, Тимофеев, собирайтесь, поедем в прокуратуру» предложил я.
— Воля ваша, но учтите: год назад я перенес инфаркт, — заволновался сторож. — Если у вас есть основания брать меня — это одно дело, а если их нет и мне станет плохо? Кто будет отвечать?
— Не беспокойтесь, основания есть, — ответил я.
В прокуратуре Тимофеев преимущественно молчал. Он не понимал, зачем его привезли сюда, о чем будут спрашивать, и ждал, пока неловко оброненная следователем фраза поможет ему сориентироваться. Я не торопился переходить к существу дела, интересовался условиями труда на рынке, обязанностями сторожей, режимом их работы, спрашивал, чем они занимаются в ночное время, много ли машин им приходится впускать на территорию, часто ли приезжают такси. И Тимофеев, никогда прежде не видевший меня, не догадываясь о сведениях, которыми я располагал, рассказывал, что ворота они закрывают в семь часов вечера, что по ночам впуск машин на территорию рынка практически исключен, а если такие случаи и бывают, то при этом всегда производится проверка грузов.
Фиксируя показания Тимофеева, я давал ему подписывать каждую страницу, но как только беседа подошла к концу, сказал:
— Мне известны факты, когда вы и Диньмухамедов в ночное время впускали на рынок такси с покрышками.
Тимофеев судорожно проглотил слюну.
— Такой случай был, например, в конце июля. Тогда вы за одну ночь дважды открывали ворота, — продолжал я.
— Но мы не видели в такси покрышек и не знали людей, которые приезжали, — пытался возразить Тимофеев.
— Простите, эти люди называли вас по имени. В одном случае покрышки, а в другом колеса лежали на заднем сиденье, и, пропуская машину, вы не могли не видеть их. Кроме того, проехав на рынок, эти люди говорили, что теперь они в полной безопасности. Они были уверены в вас.
Тимофеев замолчал.
— В декабре прошлого года ночью вы тоже впускали на рынок такси с покрышками. А это уже похоже на систему. Получается, что вы — сообщники воров. Хотите, я обрисую вам их внешность, назову имена, напомню, о чем они говорили с вами? Помните, как в декабре вы впустили Костю
— Нет, сберкнижка тут ни при чем, — промямлил Тимофеев.
— Откуда же у вас деньги?
— Чаевые это. Подрабатываю. Кому ящик, кому мешок поднесу…
— Кто подтвердит?
— Не знаю. Где их теперь найти?
— То-то и оно, но я могу поверить вам в этом. А как быть с очевидными, доказанными фактами? Что вам, очные ставки с шоферами устраивать? Или будете ждать, пока вас потянут за собой эти Бобы, Саши и Кости? Тогда поздно будет…
Тимофеев задумался. Видно было, что ему нелегко. Он не предполагал, что речь пойдет о делах, давно уже сошедших с рук, забытых.
— Перед вами два пути, — не упуская из рук инициативы, продолжал я. — Один — помочь следствию и тем в какой-то степени искупить вину, второй — оставаться сообщником преступников. Какой вы выберете?
— Они убьют меня, если узнают, что я дал показания…
— Когда вы видели их последний раз?
— В июле, утром, после того как они приезжали ночью. Приходил Сашка. Я сказал ему, что милиция забрала покрышки.
— А Боба видели?
— Нет.
— А Костю?
— Костю не видел с зимы. Он вроде залетел с какой-то кражей и теперь отбывает наказание.
— Вам известно, где они живут, где работают?
— Нет.
— Скажите, вы заранее знали о привозе ими покрышек?
— Откуда я мог знать? Не знал, конечно.
— Сколько они вам платили?
— Оба раза дали на полбанки…
— А Диньмухамедову?
— То же, что и мне…
— Были ли еще случаи доставки ими покрышек?
— Не было.
— Это честно? Вас не придется потом изобличать во лжи?
— Клянусь. Я им еще в декабре сказал, чтоб больше не смели привозить, так нет, летом опять привезли. Видно, сбыть было некому.
— У них были другие скупщики?
— Точно не знаю. По разговорам могу судить, что были. На квартирах жили. С Украины, Молдавии, Белоруссии…
— Как же эти скупщики вывозили покрышки?
— По железной дороге. Машины в такую даль гонять нет смысла, а железная дорога грузобагажом доставит хоть куда…
В кабинет заглянул Каракозов.
— Как у вас дела? — спросил он.
— Вроде бы мы достигли взаимопонимания, — ответил я. — А у тебя?
Каракозов отрицательно покачал головой.
— Тимофеев, — обратился я к сторожу, — Диньмухамедов подтвердит ваши показания?
— Он что, не признается? — встрепенулся тот.
— Нет…
— Я могу сказать ему, что надо говорить правду, — выдавил из себя Тимофеев. — За остальное не ручаюсь.
Каракозов ввел Диньмухамедова в мой кабинет, и Тимофеев сказал ему, что признался. Диньмухамедов некоторое время удивленно смотрел на него, потом махнул рукой и вышел вместе с Каракозовым.
В конце рабочего дня оба сторожа мирно решили со мной последний волновавший их вопрос: как поступить, если воры попадутся им на глаза? Договорились, что об этом они сразу позвонят по телефону.