«По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров»

Константинов Сергей

С другой стороны, чего это мне в голову пришла мысль, что особист может быть игроком? Ведь каждый игрок хочет воевать. Косить пулеметными очередями вражескую пехоту, давить гусеницами батареи… Что-то мне трудно представить себе кого-то, кто выбрал добровольно должность зампотеха, политрука или… ну, или особиста, к примеру. Но то, что мне трудно представить, еще не означает, что такого не может быть.

И вообще, насколько это реально с точки зрения игры? Ладно – сражения: они прописаны в соответствии с историческими реалиями, обычные геймеры просто «проходят», такие, как я, вживаются в

реального человека и даже пытаются как-то влиять на события. Но, пожалуй, особистом – черт, чего это я прицепилась к особистам-то?! – любым «не танкистом» мог бы стать только тот, кого отправили надзирать за игроками…

Мысль, пожалуй, была слишком глубокой, но додумать ее до конца не получилось. Меня вдруг «потянуло»… Нет, слово «потянуло» не может выразить моего ощущения. Мне вдруг резко, катастрофически захотелось домой. В уютную квартиру. Чтобы понимать, что я сижу перед монитором, а рядом «надзирает» Виктор…

Нет уж, фиг вам! Не знаю, чего они там делают, чтобы повлиять на меня – слишком мало знаю об игре. Но таким образом вернуть сейчас «меня в меня» им не удастся. Вот не удастся – и все тут. Я еще никак на реальность не повлияла. Или – повлияла? Ведь, не предложи я подобраться к «тиграм» на «валентинах» – и… и это предложил бы кто-нибудь другой. Вообще в воспоминаниях было сказано, что автором идеи стал сам Фомичев. Впрочем, у хорошего начальника судьба такая: принимать ответственность на себя. И потом – отвечать по полной за идею – удачной она оказалась, или нет.

Стало быть, правильнее считать, что никакого «вклада в Победу» я пока не сделала.

И вообще, я всегда доигрываю до гибели своего реципиента, значит, и в этот раз будет то же самое. А если ему суждено прожить еще… Блин, а если и в самом деле – суждено дожить до Победы? Или даже – еще дольше?! Что тогда?! Я так и застряну тут, в этом времени и в этом мужском теле, с которым наконец-то почти свыклась?!

Блин, ну, что за идиотские мысли! Ты б еще задумалась над тем, что парню, в голове которого сидишь, после войны придется жениться. Все-таки дурехи мы, бабы, и мысли у нас дурацкие.

– …А? Как думаешь, командир?

Семеныч быстро вернул меня на грешную землю. Он собирался провести откат вручную, хотя на самом-то деле позаботиться о подготовке пушки к следующему бою следовало мне. Уж если взялась играть… Тем более, и не игра это вовсе, а самая настоящая жизнь.

Россия, недалекое будущее. Виктор

Дурная девица влезла-таки в сорок четвертый год. Когда Виктор обнаружил это, первой мыслью стало – взять да и выдернуть из шлема коннектор. Он уже протянул руку, взялся за шнурок и, кажется, даже немного потянул, но в последний момент отдернул руку. Так из игры еще никто не выходил, по крайней мере, он, Виктор, о таких случаях не знал. И экспериментировать над Натальей ему не хотелось. И не только потому, что она, как выразился шеф, являлась «ценным экземпляром». Правда, сам Виктор в ее «особой ценности» пока не имел возможности убедиться – играет и играет, как и все остальные; ну, продержался ее «расейняйский» КВ на сутки дольше, чем в реальной жизни, – вот, в общем-то, пока и все успехи. Нет, он просто пожалел девчонку.

Сидит вон, дуреха, губами шевелит… Как во время «слияния» со стороны выглядит он сам, Виктор

не знал, но подозревал, что ничуть не лучше.

В облике девушки что-то настораживало. Только вот – что?

Присмотревшись, Виктор охнул. Он слишком сильно потянул за шнур, и разъем коннектора отошел… И при этом девушка продолжала оставаться в игре!

Такого не могло быть, но это было.

Он аккуратно поправил соединение; Наталья чуть дернулась и снова что-то забормотала.

Виктор вытащил из кармана мобильник. О том, что девушка осталась «внутри» даже при неподключенном мнемопроекторе, Анатолию Андреевичу следовало узнать немедленно.

Советский Союз. 25–26 марта 1944 года, район Каменца-Подольского. Наталья

– Ну, ты и горазд спать, браток.

Действительно, я заснула, сидя прямо на земле и прислонившись к танку, заботливо укрытая Семенычем – где он только раздобыл этот кожух?

Глаза не хотели открываться, но пришлось их заставить – разбудивший меня застыл скалой. Не уйдет ведь, пока не добьется своего… Зануда…

Я приоткрыла один глаз. Соседов. Стоит, покачиваясь с ноги на ногу, словно ждет чего-то. Только вот чего?

Я села ровнее, потерла глаза кулаками. А ведь снилось что-то очень важное, что-то, что обязательно нужно запомнить…

– Соседов, ты козел, – сообщила я, прекрасно зная, что Константин Приходько на моем месте с удовольствием высказался бы точно так же.

Соседов вспыхнул прямо до корней светлых, редковатых волос.

– Сам ты козел, Приходько!

Интересно, полезет в драку или нет?

– Я-то тебе спать не мешаю, – миролюбиво сообщила я. Драться с Соседовым не хотелось – он хоть и козел, к тому же пытавшийся переманить моего мехвода, а все-таки – нормальный парень, как это ни по-дурацки звучит. К тому же события вчерашнего – нет, уже позавчерашнего дня должны были помирить нас окончательно.

– Чего пришел-то?

– Да хрен я уже вспомню, чего пришел, – буркнул Соседов, однако уходить не торопился, стоял, ковыряя носком сапога прелую прошлогоднюю листву.

– Ты это…

Откуда-то появился обеспокоенный Семеныч, таща в руках котелок с едой.

– Товарищ лейтенант, вас срочно вызывает капитан Фролов, – обращается он к Соседову.

Фролов – это фамилия лысого особиста. Что ж он под нас копает-то?

– А вы бы поели, командир, – заботливо отвлекает меня от мрачных мыслей Семеныч и протягивает котелок, – а то скоро выступать уже.

Он всегда обращается ко мне на «вы», когда может слышать Соседов.

Я ем обжигающе-горячую кашу – вкусно. Мне самой почему-то никогда не удается такую сварить.

– Слышь, Приходько, а тебе доводилось в Каменце бывать?

Это – Туркменбаев, из нашего мотоциклетного батальона. Как же бесшумно он ходит, еще тише, пожалуй, чем Фролов.

Туркменбаев подходит, присаживается рядом со мной на корточки. Его круглое и плоское, как степь, лицо, ничего не выражает. «Восток – дело тонкое», – вспоминается мне.

В Каменце-Подольском я бывала, еще когда школу заканчивала. Наша классная, большая любительница всяческих путешествий, каждые каникулы вывозила класс куда-нибудь. Особенно запомнились мне Кристаллическая пещера, не в самом городе, правда, а километрах в семидесяти от него, в Кривче, да еще Каменецкая крепость.