По прихоти судьбы

Дженкинс Линда

— Значит, это счастливый седьмой номер?

— Да, это моя малышка. Я надеюсь сохранить ее навсегда.

Алекс поняла, что Сторм, как обычно, увел разговор в сторону.

— Почему вы называете ее малышкой?

— Потому что я в ответе за ее зачатие, я находился рядом, пока она созревала, и помогал ей родиться на свет.

У Алекс ослабели колени. «Дурочка, он говорит о лодке!»

— Вы принимали участие в строительстве «Кривой дорожки»?

— От закладки киля до спуска на воду. Я провел долгую зиму на севере Финляндии,

почти за Полярным кругом. Озера там покрываются таким толстым слоем льда, что по нему можно ездить на грузовике.

Алекс окинула взглядом его загорелое тело и улыбнулась. По цвету кожи он мог вполне сойти за полинезийца.

— Неужели вы ходили в меховой парке и валенках?

— Поверьте, я быстро адаптировался к теплой одежде. У финнов говорят: зимой так холодно, что нельзя ничего делать, нужно лежать под одеялом, заниматься любовью и вылезать из постели только затем, чтобы построить лодку.

К досаде Алекс, она легко представила, чем занимался Сторм длинными зимними ночами. Нарисованная воображением картина лишь подогревала постоянно теплившийся внутри нее огонек возбуждения, не угасавший с той минуты, как она снова ступила на борт «Кривой дорожки».

— Ну, одно совершенно ясно: яхта у вас прекрасная. — Алекс прикусила язык и воздержалась от дальнейших комментариев. — Скажите, постоянная жизнь на яхте, как она ни прекрасна, не вызывает ощущения неволи? Вы никогда не чувствовали себя узником?

Сторм на миг даже растерялся.

— Вы что, шутите? Все как раз наоборот. Яхта — это свобода. Вам бы посидеть в тюрьме, тогда бы вы не стали задавать такие дурацкие вопросы.

На этот раз растерялась Алекс.

— А вы сидели в тюрьме?

— Да.

Опять односложный ответ. Алекс стиснула зубы. Не хочет говорить — не надо. Но ее терпения хватило не больше чем на минуту.

— За что вас посадили? За убийство? Изнасилование? Угон автомобиля?

— Который раз вы имеете в виду?

— Вы что, рецидивист?

Сторм усмехнулся:

— Да, я такой. Крепкий орешек. Разве не похож?

— Возможно, — уклончиво ответила Алекс. Ей вдруг вспомнились когда-то услышанные по телевизору сообщения о современных пиратах. — Так какие преступления вы совершили?

— Ничего страшного. Я бы назвал их детскими проказами.

— Что вы натворили?

— Мое первое правонарушение — угон. Я угнал автомобиль классного наставника, чтобы покататься. Тогда меня продержали в участке до утра.

— А второй раз?

— Я избил до полусмерти одного подонка, пристававшего к девчонке, которая еще не доросла до его желаний. Мне просто «повезло», что его папаша оказался мэром Провиденса и приятелем моего старика. Благодаря их совместным усилиям я провел две ночи в кутузке и предстал перед судом.

— И то и другое не похоже на уголовные преступления. Почему вместо того, чтобы угрожать и запугивать, никто не попытался использовать вашу энергию в мирных целях?

Веселые огоньки в его

глазах угасли.

— Отец решил, что меня следует хорошенько проучить и пребывание в тюрьме послужит мне уроком.

— Ну и как, урок пошел на пользу?

Он снова усмехнулся:

— Я все еще на свободе, как видите?

Сторм явно собирался посвящать ее только в самые темные детали своего прошлого. Алекс почувствовала угрызения совести за то, что снова навязала ему свое общество, тогда как он мечтал об уединении и покое. Он действительно имел право на нее злиться. Однако Алекс не показалось, чтобы он сильно возражал против ее возвращения на яхту, иначе ее бы здесь попросту не было.

Она задала еще пару вопросов, но, получив на них столь же сжатые ответы, сдалась и переключила все внимание на штурвал. Сторм без устали работал, казалось, он успевал находиться одновременно в разных концах палубы и еще раза два быстро спускался зачем-то вниз.

Спустя час, на протяжении которого никто из них не проронил ни слова, он наконец сменил Алекс у штурвала.

— Я вас отпускаю. Не могли бы вы принести что-нибудь поесть? Все равно что, возьмите из холодильника.

— Да, конечно, я мигом, — ответила Алекс, озадаченная его непривычной вежливостью.

Через несколько минут Сторм так же вежливо поблагодарил ее за толстый бутерброд с ветчиной, пару крутых яиц и яблоко. Алекс сделала, как он велел, но поймала себя на мысли, что хотела бы накормить его горячей и более сытной едой. Какая глупость, одернула она себя, Сторм не нуждается в ее материнской опеке! А если она поведет себя как жена, так это еще глупее.

— Спускайтесь в каюту, — распорядился Сторм. — Вы заслужили отдых.

— А вы?

— Спускайтесь, я сам о себе позабочусь.

Быстро приближалась ночь, а вместе с ней темные, устрашающего вида тучи. Сильный ветер высушил губы Алекс почти до трещин, щеки стали шершавыми. Она подчинилась и спустилась в каюту. Алекс чувствовала, что Сторм хочет побыть один. Подкрепившись бутербродом, она стала разглядывать его обширную и весьма разнородную библиотеку. Чего в ней только не было: Макиавелли, современные приключенческие романы, множество книг на морскую тему и, как ни странно, литературная критика. Но больше всего Алекс заинтересовала большая тетрадь, исписанная почерком Сторма. Открыв ее, она уже не могла оторваться и увлеченно читала страницу за страницей.

«Иногда я начинаю сомневаться, не напрасны ли эти поиски своего места в жизни, существует ли вообще на Земле некий райский уголок, где можно найти спасение от темной пустоты, погнавшей меня в это путешествие, которому не видно конца. Но что-то в моей душе продолжает цепляться за мечту, хотя с каждым годом она кажется все более несбыточной. Существует ли утопия в реальности? Не получится ли так, что однажды я проснусь озлобленным, жалким стариком, который попусту потратил всю жизнь, гоняясь за призраками?!»