… по прозвищу Кобра
Шрифт:
Окума Рыбаков
Дождь стеной. Сильный ветер нагнал волну! К счастью, отмены рейса грузового парома нет. С короткой береговой разведки, весь мокрый, прибегает мой возничий Речи:
— Повезло! Очереди нет и паром сейчас на этом берегу, прямо с ходу заезжаем…
Действительно, повезло, заезжаем. Можно сказать, самыми крайними, закрытая аппарель даже слегка прижала торец фургона, но это ничего… в тесноте, да не в обиде. Потерпеть всего-то, часа три-четыре. Перед нами, море возов и карет. Стоят впритык, от борта до борта. Никто своих возов и лошадей не бросает. Это пассажирам можно на третью палубу, пусть
О-о-о! Давно не виделись… Вижу, над толпою хуторян-возчиков увлечённо работают мелкие энергетические упырьки — прилипалы, москиты и барабашки… И откуда они взялись-то здесь, вроде не рынок? Действительно, давно уже их не встречал. Ладно, это больше не моё дело… К моим не пристают и фиг с ними… Пусть!
Тронулись! Я стою на третьей палубе парома. Какая вокруг красота… широченная чистая река несёт свои воды в Океан…. Крутая волна… Красавец-паром, медленно, но верно, не поднимая парусов, скользит по канату… уже скоро он причалит к тому берегу и мы поедем дальше. Свежий ветер рвёт одежду… так бы стоял и стоял, любуясь на большую воду и наслаждаясь рёвом солёного ветра…
И вдруг…
Со страшным грохотом лопается туго натянутый канат между береговыми быками… Паром сотрясает мощный и резкий удар! Трещит обшивка первой палубы, паром наклоняется на левый борт и принимает в трюм речную воду. Часть возов, повозок и карет скатывается к левому борту и через проломы в обшивке выпадает за борт. Вместе с людьми! Слышатся их жуткие крики. Им уже не спастись! Ржание лошадей, идущих под воду вместе с тяжелыми повозками. Предсмертное тоскливое мычание буйволов… Пассажиры третьей, верхней палубы, горохом сыпются за борт. Их никто не спасает, ибо, некому, команда тоже уже за бортом. Всё смешалось и это очень страшно!
А раненый и скособоченный паром разворачивается на стремнине и его уже несёт в Океан.
Глава 23. Морские спасительницы
Не передать, что творится на тонущем в Океане пароме… Мощным прибрежным течением его уже отнесло довольно далеко от устья Реки на восток. Берег ещё угадывается в дымке, но уже нечётко. Кругом, завеса дождя. Но, многие здесь ещё помнят ту жуткую океанскую тварь, когда-то выброшенную штормом на берег в Красной Окуме, и из-за грязной магии которой «на смерть», потом умерла вся свита владетельного князя, стоявшая в оцеплении.
«Выходит, я был не первый, кто уничтожил в Красной Окуме всю княжескую свиту…», — проносится у меня в голове. С чего, вдруг?!
Ведь, именно в связи с тем давним происшествием, был и введён строжайший запрет населению Союза подходить ближе, чем на 100 метров к берегу Океана. Именно поэтому, в Союзе и нет мореплавания и морского рыболовства…
А сейчас… что же делать этим несчастным людям, попавшим в такой жуткий переплёт…. Этого не знает никто! И я в их числе. От криков и чужих мыслей, моя голова просто раскалывается. И если от криков ещё можно спастись,
Нам, если можно так сказать, ещё повезло… Аппарель парома, поднимаясь перед отплытием, зажала левый буфер нашего фургона и тот теперь стоит, как прикованный к ней. Кривовато, но стоит. Пока, стоит….
Ужики у себя в домике… барич Заи тихо молится в магазине… а возчик Речи… ох, как не нравятся мне его мысли:
«Нужно пристрелить буйволов, чтобы не мучались… А после, самому… Как же я буду жить без буйволов… Больше часа они, бедненькие, в упряжке не простоят, рванут… и людей погубят и сами погибнут!»
На палубу лучше не смотреть… Полный клинч и безнадёга! Вой стоит такой, что отдельных криков я уже и не слышу… Хоть, ложись и умирай!
«А что, хорошая мысль… лягу и спокойно умру, чего уже дёргаться… и никакая магия мне уже не поможет', — думаю я и запрыгиваю в фургон — Да, нужно просто ложиться в койку и умирать».
В фургоне значительно тише, чем снаружи. Страшный человеческий вой в сотни глоток уходит на второй план. И на пределе восприятия сознания слышу странные слова с характерным произношением шипящих:
«Свиссти! Ссвиссти, Кобра, не сспи! Здессь, нашши, сспассут!»
Ох, да это же ужики мне маячат из своего домика! А я, с этой суматохой, совсем забыл про них… А они, вон, глазками на меня сверкают возмущённо… И правильно, сверкают!
И вдруг…
Я уже всё понимаю! И рву из фургона, помогая себе магией… по головам… по спинам… по крышам карет…. Уже совсем не обращая внимания на вой и стенания сотен обречённых людей. Мгновенно перебежав таким образом всю грузовую палубу, по трапу ныряю на первую палубу и высовываюсь в разбитый иллюминатор. Поверхность Океана прямо передо мною. В лицо летят солёные брызги.
«Это Эколе простительно… ему 14 лет, и он не ходил на лекции про морских змей в московский Зоологический музей, просто, по причине отсутствия в этом мире такового! Но, ты то, старый дурак, ходил… и должен был запомнить, что их почти 200!», — рявкаю я сам на себя, подношу к губам и дую в змеиный подвес-свисточек, — Почти 200 видов морских змей из всех существующих 3600 видов описано в научной литературе'.
И тут же, прямо передо мною, из волны высовывается прелестная жёлто-коричневая головка небольшой морской змеи диковиной раскраски — верх тела у неё тёмно-бурый, низ — светло-жёлтый, а хвост, похожий на весло — леопардовый, светлый с крупными тёмными пятнами.
— Аки есмь, Пеламида! — слышу я в своей голове без всяких акцентов и тягучих шипящих, — Можно ещё добавлять — двухцветная, желтобрюхая или ластохвостая… но мне не нравится. Лучше, зови меня просто, Пеламида. А теперь ты, обзовись-ка по нашему!
— Аки есмь, Кобра! — представляюсь я, — А ещё, я князь Экола Бести и мне очень-очень нужна помощь!
— И какая же помощь тебе нужна, скажи, всё сделаем! — говорит змея.
— Утону же скоро… вот-вот уже, видите?!
— Кто… ты утонешь? С чего бы, это?! Кобры отлично плавают… Разве тебе не рассказали об этом при инициации?