По путевке комсомольской
Шрифт:
За полторы недели до того как падет самодержавие, точнее, 18 февраля, во Владимире произошел стихийный бунт, который явился как бы прелюдией к восстанию и низложению царских порядков в городе. Не выдержав тяжелых испытаний нуждой, своего полуголодного существования, толпа городских и деревенских женщин с детьми внезапно двинулась в этот день к дому губернатора и, осадив его, начала вызывать его хозяина, выкрикивая требования: «Хлеба!», «Долой войну - верни мужей!». На вызов возмущенных женщин нежданно-негаданно вышел не сам губернатор, а его жена и вместо каких-либо деликатных разъяснений и успокоительных слов бросила в притихшую толпу: «Откуда вы взяли голод? Разве сейчас голод? Настоящий
Только подоспевшая полиция спасла губернаторский дом и его обитателей от разгрома и расправы разъяренных женщин. Но эти страшные; жестокие слова, произнесенные равнодушной к людскому горю губернаторшей, с быстротой молнии разнеслись по городу и близлежащим деревням Владимирщины, накалив обстановку до крайнего предела. Дошли они, конечно, и до солдат гарнизона, недовольство которых существующими порядками становилось все заметнее.
27 февраля пало царское самодержавие. Пламя революции охватывало один за другим главные города России. [12] С опозданием на четыре дня докатилось оно и до Владимира.
Желая удержаться в своих креслах и при новом буржуазно-демократическом государственном устройстве, наместники царизма незаметно, но усиленно перестраивались и подлаживались к новой обстановке. Они предприняли целый ряд предупредительных мер, чтобы предстоящие события не смели их с лица политической жизни.
Первого марта губернатор Крейтон провел совещание губернских руководителей и сообщил о событиях в Петрограде. На другой день у него же обсуждается вопрос об улучшении положения с продовольствием в городе и губернии. В это же время городская дума намечает людей, которые могли бы взять власть в городе на себя, предполагая, что удастся все дело свержения самодержавия свести только к смене вывесок.
Пожалуй, только командующий Владимирским гарнизоном генерал Гамбурцев наиболее реально оценивал обстановку. И он принял весьма действенные меры по предупреждению надвигающихся событий. Узнав о предполагаемом приезде во Владимир вооруженной делегации восставших солдат Москвы в ночь на 3 марта, Гамбурцев приказал 82-му запасному полку выделить патруль для ее ареста и разоружения на вокзале и одновременно устанавливает особый режим в частях гарнизона. Кстати, ожидавшаяся делегация во Владимир не прибыла, да и надобность в ней отпала, поскольку 3 марта во Владимире произошел революционный переворот. Высланный же на вокзал патруль тут же присоединился к восставшим солдатам.
События во Владимире развивались не так, как планировали бывшие его властители и их главная опора - генерал Гамбурцев. В ночь на 3 марта первыми вышли на улицы спящего города те, кто уже испытал на себе все ужасы империалистической войны. Это были солдаты команды выздоравливающих, насчитывавшей в то время около 800 человек. Первый штурмовой отряд под руководством солдата Карманова и писаря воинского начальника старшего унтер-офицера Кокурина двинулся прямо к дому губернатора, чтобы сразу же арестовать царского наместника. По пути к отряду присоединилось дежурное по гарнизону подразделение из 668-й дружины.
Как рассказывает непосредственный участник этих [13] событий Дмитрий Карманов, у дома губернатора никакой охраны не было, но неожиданно для всех у освещенной входной двери особняка, как часовой, возник полицмейстер, который здесь же и был арестован, а вслед за ним, уже в самом доме, - и губернатор. При аресте губернатор не оказал никакого сопротивления, только удивленно промолвил: «Ведь я присоединился к новому правительству!»
Стояла еще глубокая ночь, а революционные события происходили в мартовском Владимире прямо-таки с калейдоскопической скоростью. Вслед за арестами губернатора
Однако нельзя еще было сказать, что с царским режимом во Владимире уже покончено. Оставалось неизвестным, каковы политические настроения основных сил гарнизона, 82-го и 215-го запасных полков, вместе с которыми общая численность военного контингента города к этому времени доходила, по свидетельству Карманова, до 20-25 тысяч человек. Кроме того, командующий гарнизоном генерал Гамбурцев, несмотря на февральские события в Петрограде, еще твердо стоял на верноподданических позициях и в соответствии с секретным предписанием именно 3 марта готовился направить значительные силы Владимирского гарнизона для участия в подавлении восстания в Москве. Он также отдал приказ об отмене всяких увольнений солдат в город и переводе всего офицерского состава на безотлучное казарменное положение; по его распоряжению в город должны были быть посланы усиленные команды и отдельные подразделения для освобождения губернатора, охраны полицейских участков и захвата главнейших, ключевых объектов. В частности, для выполнения последней задачи предназначалась в полном составе учебная команда 82-го запасного полка во главе с полковником Штинским.
И вот на рассвете 3 марта, когда все эти предписания генерала Гамбурцева начали было приводиться в действие, навстречу всем его специальным отрядам, по пути к казармам, уже двигалась возглавляемая перешедшим на сторону революции прапорщиком Каном колонна [14] восставших солдат. И вопреки расчетам командующего гарнизона, при встречах с ней - после коротких, но откровенных диалогов - солдаты тотчас разоружали своих офицеров и сами пристраивались к колонне восставших. Обращение с простыми и доходчивыми словами: «Товарищи, мы против царя и против войны. Присоединяйтесь к нам!…» - действовало безотказно. Колонна восставших, разраставшаяся за счет присоединяющихся к ней солдат и горожан, продолжала свой путь под оркестровые звуки «Марсельезы» и приходившей ей на смену революционной песни «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног…».
Кто первый запел эту популярную песню революции, нельзя сказать точно, но при подходе к казармам ее уже знали и пели почти все. Пел во весь голос эту песню я я, бывший солист архиерейского хора, лихо вышагивающий вместе с другими мальчишками впереди колонны, совсем рядышком с бравым прапорщиком Каном.
Однако, пожалуй, самым запоминающимся моментом всех этих утренних событий была встреча у Золотых ворот с внушительным отрядом подполковника Штинского, высланным генералом Гамбурцевым в город, как уже было сказано, для наведения «порядка». Для меня эта встреча оказалась памятной еще и потому, что здесь я впервые наравне со взрослыми активно участвовал в ниспровержении надменного царского вояки.
Бравый, гордый, уверенный в себе, подполковник ехал верхом на коне во главе отряда. При встрече с колонной восставших он приказал прапорщику Кану образумиться - повернуть бунтовщиков обратно и развести людей по своим местам. Прапорщик, ничуть не смутившись, сам предложил подполковнику самому вернуться в полк и не подвергать себя опасности быть кем-либо оскорбленным, заявив при этом, что царский режим свергнут и что какое-либо сопротивление уже бесполезно. Произошел довольно резкий, выразительный диалог младшего по чину со старшим. И тут кто-то из разъяренных солдат крикнул: «Кончайте с ним, братцы! Хватит, попили нашей кровушки!»