По путевке комсомольской
Шрифт:
И тотчас после этих магических слов все, кто стоял рядом с прапорщиком, набросились на подполковника. Солдатская же лавина головной части колонны с возгласами: «Братцы, присоединяйтесь к революции!» - подалась к солдатам команды Штинского и начала агитировать их присоединиться к восставшим и идти вместе [15] за солдатами в казармы. Те, кто напал на подполковника, моментально свалили его с коня, разоружили, сорвали погоны, и, если б не вмешательство прапорщика, неизвестно, что произошло бы дальше. Самое же главное в этой схватке для меня было то, что разбушевавшегося подполковника с коня стаскивал и я вместе с другими. По-мальчишески цепко, помню, схватил его за левую ногу и разжал пальцы только тогда, когда подполковник уже валялся у ног лошади. В этой своей первой
Таким образом, промаршировав через весь город, колонна восставших подошла наконец к расположению 82-го полка. Как и следовало ожидать, генерал Гамбурцев, находившийся здесь еще с ночи, ожидал появления нашей колонны и принял соответствующие меры, чтобы в загородной обстановке прицельным огнем расправиться с восставшими. Для того чтобы отвлечь внимание солдат 82-го запасного полка от событий в городе, он приказал вывести их, как обычно, с утра на плац и поротно заниматься строевой подготовкой, включавшей такие элементы, как маршировка, повороты, бег, перебежки и т. д.
Но это была только маскировка. Часть наиболее надежных, по мнению командования, солдат еще с ночи в полной боевой готовности находилась в цепи, нацеленной на город, на перехват ожидавшихся оттуда восставших. Однако все произошло не так, как планировали генерал Гамбурцев и командир 82-го полка полковник Тарасов. Предводитель восставших прапорщик Кан перехитрил старых царских вояк. Основные силы восставших подошли незамеченными и появились на территории полка внезапно с противоположной стороны. И пока шла словесная перепалка прапорщика с выбежавшим ему навстречу полковником Тарасовым, восставшие с криками «Ура!», «Долой войну!», «Арестовать полковника!» бросились на плац и, перемешавшись с солдатами полка, образовали единую ликующую толпу.
Люди обнимались и целовались друг с другом, обменивались шапками и винтовками - на память. Лично я в этой сумятице ликования оказался среди группы бросившихся [16] к крайней казарме. Там все окна верхних этажей были сплошь заполнены солдатами, машущими руками и что-то выкрикивающими. Это оказалось одно из подразделений полка, которое, как особо неблагонадежное, с ночи заперли наверху и не вывели на плац. У входа в казарму какой-то уже не молодой, вырвавшийся из плена солдат подхватил меня и, сделав со мной несколько припрыгивающих шагов, осторожно опустил на землю.
– На, парень, возьми и береги. Пригодится!
– Он протянул мне свою винтовку и стремглав бросился в сторону толпы.
82- й запасный полк Владимирского гарнизона в составе, включающем немалое количество и младших офицеров, перешел на сторону революции. Командир полка полковник Тарасов на время где-то затаился, потом еще раз появился, чтобы как-нибудь восстановить желаемый порядок, но, услышав в ответ уже знакомое: «Арестовать его!», окончательно исчез из гарнизона. Как потом выяснилось, они вместе с генералом Гамбурцевым и, кажется, на его же санях перебрались в соседний 215-й запасный полк, который, по расчетам начальника гарнизона, был более благонадежным и, казалось, еще мог служить хорошей опорой царским наместникам.
Огромную колонну революционно настроенных солдат, двинувшуюся из расположения 82-го полка в соседний 215-й, генерал Гамбурцев встретил во всеоружии, он решился бы пойти на любой шаг, чтобы не только преградить путь восставшим, но даже и расправиться с ними. Приведенный в полную боевую готовность, полк был построен на вместительном плацу поротно и фронтом на дорогу, по которой приближалась наступающая революционная колонна. Более того, навстречу ей на дорогу в качестве заслона была выдвинута целая рота солдат с винтовками на изготовку. О решимости пойти на самые крайние меры по пресечению неповиновения солдат указывало и то, что впереди роты верхом на коне находился командир полка полковник Евсеев, а несколько сзади,
Когда до ощетинившегося винтовками заслона оставалось несколько десятков шагов, полковник Евсеев поднял вверх руку с плетью и закричал:
– Разойдись, мерзавцы! Стрелять буду!
Все остановились. Наступила леденящая тишина. Но [17] продолжалась она считанные секунды. Несколько человек, невзирая на предупреждение, бросились по дороге к стоявшей шеренге солдат с испытанными призывами:
– Братья! Не стреляйте!
– но тут же остановились перед бесстрастными, холодными штыками.
Но вот, оправившись от такой неожиданной встречи, головная часть колонны, несмотря на продолжающиеся неистовые крики Евсеева: «Разойдись! Стрелять буду!» - начала медленно продвигаться вперед, охватывая солдат заслона с флангов.
До предела разъяренный Евсеев подал команду:
– По колонне пальба ротой! Рота, пли!
Но дважды поданная команда командира полка повисла в воздухе. Солдаты заслона стрелять отказались. Это была уже почти победа.
Передние ряды колонны отчетливо слышали, как полковник Евсеев, отскочивший за своих солдат, громко отрапортовал генералу Гамбурцеву:
– Ваше превосходительство, измена!…
К полудню 3 марта с царским режимом во Владимире было покончено. Весь гарнизон - около двадцати тысяч человек - перешел на сторону революции. Огромная масса солдат с офицерами стройными рядами под звуки военного оркестра двинулась в город, чтобы продемонстрировать свою верность революции и народу. Улицы города к этому времени были до отказа заполнены людьми.
На соборной площади состоялся грандиозный митинг. Здесь же городской голова и образованный городской думой временный исполнительный комитет приняли на себя власть. На митинге выступали представители партий кадетов, эсеров и меньшевиков, которые дружно присягнули на верность Временному правительству. Все шло, казалось, гладко. Но вот к концу митинга на трибуну один за другим поднялись представители вышедшей из подполья партии большевиков - солдаты Иван Токарев и Сергей Комиссаров. Оба они под гром аплодисментов солдатской массы открыто, простым и доходчивым языком, без всяких обиняков заявили, что борьба не окончена, что революция, которая нужна рабочим и крестьянам, только начинается. Вопросы войны и мира, передачи земли крестьянам, а фабрик и заводов рабочим не могут быть решены людьми, принявшими на себя власть после царя. Кровные интересы народа, говорили большевики, может защитить только его собственная, [18] трудового народа, власть, и поэтому нужно немедленно создавать Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов…
Эти выступления пришлись, конечно, не по вкусу новым городским властям, и митинг они поспешили свернуть. В старинном Дмитровском соборе начинался благодарственный молебен: владимирское духовенство провозгласило многие лета Временному буржуазно-демократическому правительству.
* * *
Самые первые - бурные - дни Февральской революции остались позади. Однако выведенная из равновесия жизнь в тихом уездном городке не вошла в свое привычное русло, как того хотели теперешние правители Владимира. И обусловливалось это прежде всего тем, что в нерабочем, по сути, городе оказалась довольно сильная большевистская организация, под влиянием которой находилась внушительная солдатская масса всего Владимирского гарнизона. Некогда спокойные и тихие улицы даже в дневные часы стали шумными и людными. Создавалось впечатление, что жители вдруг перестали работать, учащиеся - учиться. Кстати, в нашем училище так и произошло: более недели у нас не было занятий, так как для этого не собиралось необходимого количества учеников. Когда же занятия возобновились, то это было, скорее, просто отсиживание уроков в мечтах об окончании учебного года. Какая уж там учеба, когда у каждого голова до отказа была забита мыслями о революции и происходящих в жизни переменах!