По разные стороны
Шрифт:
С самой первой минуты, я пытался навести контакты с ними обоими не только на визуальном и тактильном уровне, но и с помощью вербального общения. Я сразу же стал им рассказывать кто я, как и почему родился именно здесь и сейчас, и именно у них. Мне так много хотелось рассказать, поделиться имеющимися знаниями, на многое открыть глаза. Каково же было мое изумление, что не смотря на все свое немалое образование и пытливый ум, родители, слушая мои рассказы только охали, брали по очереди на руки, качали и пытались закрыть мой рот. Мать принималась меня кормить, либо начинала совать совершенно невкусное резиновое нечто, зовущееся «соска».
Хорошо. Я сменил тактику. Щадя психику людей, которые произвели меня на свет, информацию выдавал по чуть-
– Ах, посмотри, он так мило агукает!
– Ой, ты выдела, он мне улыбнулся!
– Посмотри, он уже во всю «гулит»!
Самое страшное заключалось в том, что чем больше я находился здесь, тем менее отчетливыми становились воспоминания о том месте, откуда я пришел. Если в самом начале, всё помнилось ярко, сочно, во всех подробностях, то сейчас краски стали тусклее, звуки тише. Но все равно, мне было что рассказать. И главное мне необходимо осуществить задуманное, ведь именно это и было основным пунктом плана прибытия сюда.
«Не буду сдаваться, ни при каких условиях», – решил я, и не смотря на непонимание со стороны окружающих, снова и снова пытался рассказать им о себе. То разочарование, которое наступало после очередной неудачи, могло бы сломать, но цель, поставленная перед собой, толкала всё к новым попыткам.
Постепенно стал замечать, что между собой родители как-то общаются, и делают это посредством звуков, которые издают, то вытягивая губы, то растягивая их всячески. Меня осенило, научившись делать также, я смогу им рассказать. И стал я наблюдать, повторять, пытаться воспроизвести подобное. Счастье родителей было безграничным.
– Ты слышала, он сказал Папа!
– Нет, он сказал Мама!
– Как вы слушаете, это же явно было слово «сестричка»!
Однажды, поймал себя на мысли, что, слушая похвалы, мне очень хочется ещё и ещё раз радовать их, моих родителей. И я старательно подражал их звукам, так же как они, приходя в восторг от каждого, вновь выученного слова. Как же это приятно, когда мама берёт меня на руки, и прижимая к себе говорит:
– Какой же ты умненький, какой смышленый, уже совсем как взрослый разговариваешь!
А папа, подбрасывая вверх, приговаривает:
– Мой сын, гордость семьи!
И теперь лишь иногда проснувшись ночью, меня охватывает непонятное волнение, связанное с тем, что мне чудится, будто я не только маленький несмышленый ребенок, который умеет забавно подражать взрослым. Ведь что-то же я хотел рассказать, о чём-то поведать. Но почему меня так и не поняли, что я не так делаю? Но постепенно, с течением времени уже и сам не могу припомнить, отчего мне так грустно, что же такое несделанное беспокоит меня. И так горько становится от этого, что я начинаю громко плакать. В такие минуты, прибегает мама, берет меня на руки, начинает качать и приговаривать что-то успокоительное, уносит в родительскую комнату, где, примостившись между ею и отцом на большой кровати, я успокаиваюсь, и все те переживания о несделанном, забытом отступают.
– Ты хочешь сказать, что мелкий хулиган, который отравляет мою жизнь, существо высшего порядка, пришедшее на Землю с великой миссией?
– Ну получается, что это именно так. Он мне так рассказал, и нет никаких оснований ему не верить. Ведь в те дни он был в полном отчаяньи, его никто не понимал, кроме меня. Вот он и рассказывал мне о своих планах. Но давно. В последние годы, мне кажется, он совершенно не помнит о наших беседах. Теперь, бегая вокруг меня, хоть и произносит звуки, но такие, которые присущи всем маленьким детям, маловразумительные. Он не помнит, как я заглядывало к нему в окно. Не помнит, как мы общались с ним во времена его раннего младенчества.
– А что случилось, как думаешь? Отчего он так деградировал?
– Ласа, думаю, это не регресс, а суть программы, заложенной в человека.
Многое мне объяснил его куратор, наблюдавший вместе со мной через стекло за младенцем.
Вот что он рассказал:
«Как же мне интересно наблюдать за своим подопечным. Его неуемное желание рассказать, во что бы то ни стало, «правду» – умиляет, а упорство и серьезный подход, вызывают неподдельное уважение. А с другой стороны, мне очень горько, когда неудавшаяся миссия вызывает его горькие слезы переживаний. Но вмешиваться на этапе подготовки к внедрению, ни тем более в момент выполнения, я не имею ни малейшего права. И не потому, что не хочется быть ему полезным. Иногда уже приходилось мне на своем веку встречать подобные порывы особенно отчаянных душ, и прекрасно понятен исход данных экспериментов. Я не могу его утешить, ведь все именно так и задумано изначально: появившись на свет, человек помнит все о своих прошлых жизнях и предназначении, но с каждым новым днем покров памяти становится все тоньше и к году, превращается в прозрачную «паутинку» незримую ни для кого. И так задумано не случайно. Просто представь себе ситуацию, если вдруг, по какой-то случайности люди узнали, что их жизнь на Земле тщательно подготовлена, заранее спланирована, во многих инстанциях согласована. Как бы это было?
Например, мать, которая рожает ребенка, но только лишь для того, чтобы он в свое время стал большим ученым, чьи открытия принесли огромную пользу всему человечеству. Но при этом так и не стать с ним по-настоящему родными людьми. Или юноша, которому предстоит во время боевых действий потерять конечности, и только через это испытание, стать великим праведником, жизнь которого сподвигнет многих людей к осмыслению собственной жизни, поступков. Зная они такой расклад, согласились бы одна рожать, а второй воевать? То-то же. Все продумано до мелочей, и порядок этот никогда и никем не нарушается.
Изначально, каждый вновь внедряемый знает свое предназначение, и тех, рядом с кем ему предстоит существовать. И это нужно только лишь для того, чтобы внедряемый мог понять, справиться ли он с возложенной на него миссией. Конечно же, эти знание не деваются никуда, и родившись, внедренные помнят о том, что им предстояло пережить раннее и для чего они сейчас здесь, и иногда они делятся своими знаниями, но на счастье окружающих их людей, понять, о чем рассказывает новорожденное дитя пока ни у кого не получалось. А постепенно и ребенок, стараясь во всем походить на тех, кто для него стал родителями, утрачивает способность ярко помнить все те события, которые предшествовали его появлению на Земле. И лишь изредка, ни с того ни с сего приснится незнакомое место, в котором никогда не был, или же люди, с которыми не знаком. Проснувшись, он только удивится причудливости образов. А это и есть, те воспоминания, которые всплывают из прошлых жизней. А качество, которое часто называют «фантазией» более всего развито именно у детей лишь благодаря той, ранней памяти, которая незримо присутствует у каждого, но тоньше её чувствуют лишь они. Но если бы все всегда знали о своем предназначении, строго следовали бы поставленной задаче, ни на сантиметр не откланяюсь от указанного пути, то откуда в таком случае могло бы взяться такое необъяснимое и непонятное событие как чудо?».
– Дерево, а ты правду мне сейчас рассказываешь? – недоверчиво повела своими роскошными усищами подружка старого дерева. – Что-то слишком этот рассказ похож на выдумку. Может ты специально это все мне говоришь, чтобы я полюбила создание, которое коверкает мое имя и не дает прохода?
– Ласа, ты вправе верить мне или подвергать сомнению сказанное. Я же рассказываю то, что было услышано и увидено собственнолично.
– Ладно, ладно, не кипятись, – миролюбиво замурлыкала кошка, с недавних пор понявшая целесообразность компромисса, – было так было. Просто получается, если ты можешь общаться с младенцами, то и в тот период, когда они еще не появились на свет, а зовутся эмбрионами, ты тоже их понимаешь?