По рукам и ногам

Шеол

Я слушала внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Все же знать хоть что-то лучше, чем не знать ничего. Короче говоря, вывод напрашивался такой, что круг общества, в который меня занесло на этот раз, тоже особой моралью не блещет. Но умело прикрывается. Это, правда, куда хуже.

– А бизнес, выходит, прибыльный, раз можно целый гарем содержать… – ляпнула я невпопад, отвлекшись на свои мысли.

– Ну… это не совсем гарем, – деликатно поправила Николь, – в полном понимании этого слова, по крайней мере. Просто «малинник», как хозяин говорил.

Настоящий восточный гарем – это женская половина дома, там обычно содержатся не только наложницы, но сестры, дочери и мать султана. И доступ туда открыт лишь для хозяина и его сыновей. Здесь это правило исполняется, но несколько иначе. Заходить-то сюда могут и слуги, но пользоваться… услугами… наложниц всегда мог только хозяин и господин Кэри.

– Он единственный ребенок в семье? – я даже удивилась. При таком-то количестве девушек и явном пристрастии к сексу у Ланкмиллера-старшего…

– Нет, но единственный наследник. Двое мальчиков умерли еще во младенчестве, а третий, старший, погиб недавно, в автомобильной катастрофе. Но хозяин его не любил за нежелание поддерживать дела компании. У господина Кэри есть еще две сестры. Одна живет за границей, а вторая, Алиссия, имеет с ним неплохие отношения. Она работает где-то, живет тоже отдельно, – Николь развела руками.

Ничего себе, сколько она знает об этой семейке, прямо настоящая кладезь.

– Я здесь появилась, когда Кэри было только тринадцать, мы с ним ровесники, – она пояснила, будто угадав мои мысли.

– Ого… Рано.

– Так сложилось, – наложница пожала плечами, и мне на секунду показалось, что в красивых темных глазах на секунду сверкнула грусть.

– А еще… скажи, пожалуйста, кому-нибудь, кроме меня, еще имена такие дурацкие давали? – тему я сменила как нельзя более резко.

– Это в основном зависит от личных предпочтений. Если господину Кэри так угодно… – Николь лишь пожала плечами.

Потом нам принесли ужин. Надо ли говорить, что это стало хорошей причиной для радости, учитывая, что завтрак я пропустила, а обед был вообще не запланирован, как таковой.

В общем, сегодня я шиковала и наслаждалась в тайне от самой себя. Потому что совесть открыто этого делать не позволяла, мол, не продажная же ты дрянь в конце концов.

Спать пришлось ложиться с мыслями о будущем мрачном и весьма неутешительном.

***

– Проснитесь… пожалуйста, проснитесь, – меня тихонько трясла за плечо женщина в скромном сером платье и слишком уж накрахмаленном фартуке, видимо, служанка.

В комнате было уже почти совсем светло, лучи солнца из большого, но единственного окна в комнате, напротив двери, прочертили по полу несколько неровных дорожек. Николь еще спала.

– Который час? – шепотом поинтересовалась я, старательно протирая глаза.

– Восемь утра только… но вы вставайте, так господин велел…

– Только?! – я едва не закашлялась. Вот это да. Обычно ведь в пять уже на ногах, столы протереть, пол, окна, посуду, столько работы, чтобы приготовить кафе, пока посетителей мало… А тут… Ничего себе, я дрыхла…

Но

служанка продолжала упорно домогаться до моего плеча, приговаривая, что Кэри приказал немедленно быть у него. Что, трахать меня собрался прямо с утра пораньше?

Но делать нечего, пришлось в чем мать родила топать за теткой по коридору. Конечно, не совсем, в чем мать родила. Нашла я под подушкой не без помощи Николь полупрозрачный пеньюар. Но он и то, что нужно было-то не целиком прикрывал. И эти развратные пристрастия Ланкмиллера начинали меня все больше и больше раздражать.

Сам он встретил меня уже в костюме и с разложенными на кровати шмотками, наверное, для меня.

Кэри отослал служанку и обратился ко мне:

– Одевайся, поедем.

– Куда?

– В город, не все ж тебе старые тряпки донашивать, которые, к тому же, не в моем вкусе. Плюс, еще парикмахерская и тому подобные мелочи. Обуви, я так понимаю, у тебя совсем нет?

– Из предложенного вчера мне ничего не подошло… Только если старые официантские туфли… – я как-то даже замялась.

Он одевать меня собирается. А я ему, что, кукла? Небось и прическу сделает такую же дебильную, как имя дал. «Не в моем вку-усе…»

– Умыться хоть можно? – без особого энтузиазма осведомилась я.

Ланкмиллер только в сторону ванной рукой махнул, я поплелась туда, расценив это, как разрешение. В дверях застыла, вновь любуясь интерьером. Завораживает. Наверное, тут купаться – одно удовольствие.

– Тебе так нравится, Кику? – послышалось над ухом. Передернуло. – Не волнуйся, я дам время все рассмотреть… Но позже, а сейчас не задерживайся.

Вот тогда мне адово захотелось его убить. Или хотя бы стукнуть. Но я поплелась умываться. Самоконтроль за время работы в бордель-кафе выработался какой-никакой. А Кэри – петух надутый.

Спускаясь за ним по лестнице мимо охранников в форме, я уставилась невидящим взглядом в пол, отчего-то чувствуя себя неловко. Может, от внимательных, наизнанку выворачивающих взглядов.

Официантские туфли обнаружились в прихожей. Черные, лакированные, уже порядком сбитые, но все еще в неплохом состоянии.

Эй, а сад он мне даст время рассмотреть? Видимо, нет… Мы пришли на стоянку , и Ланкмиллер, вопреки моим ожиданиям направился не к уже знакомому черному джипу, а к спортивной машине, такой обтекаемой и серебристой.

– Сам водишь? Да ну?

– Тебя это так удивляет… – домашний тиран чуть изумленно изогнул бровь, открывая передо мной дверь. А сидений было всего два. Водительское и пассажирское.

– А не слишком круто? – я неуверенно опустилась в салон. – Внимание будут обращать…

– Пусть, – Кэри занял свое место и бросил небрежно, – Пристегнись.

Но я же не могу ничего сделать нормально. Тем более того, что никогда не делала. В итоге, запуталась я в ремне, который и так то еле обнаружился, по самые уши. Ланкмиллеру пришлось меня выпутываться и собственноручно пристегивать. Смотрел он на меня все это время, как на последнюю дуру.