По секрету с того света

Андреева Валентина Алексеевна

Мы и не сомневались, что дети Силкиных не пропадут (вместо них пропадут другие). Восторги Ксении никак не вписывались в рамки того, что мы знали об Анне. Стало довольно противно на душе и я, сославшись на головную боль, отказалась смотреть цветники и отправилась домой в одиночестве, так как Наталья не выразила желания уйти вместе со мной.

Дом был пуст, и, вопреки здравому смыслу, я решила пойти в лес, взяв для компании Деньку. Идти к мосту очень не хотелось. Я, правильно рассудив, что помимо моста должна быть какая-нибудь не столь основательная переправа через речку, вскоре перебралась к березовому лесу по внушительному бревну, перекинутому с одного берега на другой. Отметив, что солнце у меня с той стороны, где в

ветровке пришит внутренний карман (явно ошибочно в понятии нормальных людей) – справа, а деревня позади, я смело двинулась вперед. Свернуть с тропинки не решилась – трава была высокой и мокрой. Денька радостно скакала между деревьями, время от времени возвращалась ко мне, заглядывала в глаза, как бы спрашивая одобрения. Я одобряла. У невысокой пушистой елки, прямо рядом с тропинкой, показалась семейка лисичек, а дальше пошли подберезовики и белые. Сыроежки я даже не стала брать. Время летело незаметно, и опомнилась я только тогда, когда поняла, что рядом нет Деньки. Не прибежала она и на мой зов, рассудив, вероятно, что грибы к съестному не относятся. Страха не было. Солнце никуда не закатилось – справа от кармана, деревня – позади… или впереди?.. Да нет, все правильно, если идти от деревни, то позади, а если к деревне – то впереди. А где тогда карман? Пару минут я разбиралась с карманом, а когда разобралась, услышала Денькин обиженный лай и только собралась позвать заблудившуюся псину, как услышала окрик: «Пошел, пошел отсюда! Иди, гуляй себе…» Голос был мужской, но принадлежал не Михаилу, которого я собралась было уличить в слежке. Пришлось спрятаться за куст мокрого орешника и выжидать. Подлетела Денька и я, шикнув, заставила ее сесть рядом. Вскоре на тропинке показался приземистый мужчина. Я с удивлением отметила, что видела его раньше, честное слово видела, но вот где?.. Я зажмурилась, чтобы напрячь память, но, увы, в глазах вертелись только рыжие лисички.

Наташка лежала на кровати и читала. Равнодушно взглянув на нас поверх книги, она также равнодушно спросила:

– Нагулялись?

– Нагулялись и грибов набрали, – также равнодушно ответила я. – Их здесь море и совсем рядом. Непонятно, почему это Силкин старший в проводники напрашивался.

– Человек искренне хотел помочь.

– По-моему, тебя силкинские цветники одурманили. Ты способность мыслить потеряла.

– Наоборот. Я поняла, что они неплохие люди. – Наташка отложила книгу. – Ладно, не шуми. Я и цветников-то не видела толком. К ним какой-то мужик приехал, его на «Ниве» подкинули. А ушел он, представляешь? В лес!

Я рухнула на диван. В голове снова завертелись лисички, гроздья оранжевых ягод ландыша и среди этих представителей флоры неказистая фигура мужичка, в облике которого была какая-то незавершенность, мешающая мне его вспомнить.

– Представляю, – сказала я тихо. – Мы с ним чуть не столкнулись в лесу, и мне он определенно знаком. Вот только бы вспомнить.

– Так вспоминай быстрей, – вскочила с кровати Наташка. Может, от этого наша жизнь зависит! Знакомые мужики просто так не могут здесь шастать, тем более, к Силкиным. А если шастают – значит, мы в опасности.

Я ничего не успела ответить – в комнату заглянула баба Тоня и спросила, кого это угораздило таких грибов набрать. Выяснилось, что часть белых была поганками. Есть, оказывается, такой ложный белый. Нижняя трубчатая часть у него с розоватым отливом, причем когда-то и где-то я об этом читала. Чтение не пошло впрок.

Баба Тоня успела почистить все грибы и пришла спросить, не будем ли мы возражать, если она приготовит из грибов тушенку с картошкой. Да кто бы вообще возражал! Знать бы только, что это такое!

Я упорно напрягала память и чем больше я ее напрягала, тем сильнее мысли разлетались в разные стороны. Да еще Наташка каждые пять минут с монотонностью метронома спрашивала: «Ну, вспомнила?» Сначала я отвечала,

что не вспомнила. Потом просто отрицательно качала головой.

– Идите, грибочков попробуйте, – позвала баба Тоня, – пожалуй что просолились. Сорок ден не прошло, да, думаю, готовы.

Ах, какие это были грибы! За всю свою жизнь таких не пробовала. Оказалось, засолены холодным способом – после замачивания слоями пересыпались солью. Надо только знать меру. С полной миской грибов я двинулась к выходу из кладовки, Наташка за мной. И тут я испуганно шарахнулась в сторону – на стенке топорщился призрачный головной убор… для привидения. Наташка от неожиданности завизжала, шарахнулась в другую сторону и вскочила на сундук, где еще на всякий случай взвизгнула. Баба Тоня с удивлением смотрела на нас. Лихорадочно собирая грибы с пола, я пыталась объяснить причину испуга. Грибы выскальзывали из рук и падали обратно на пол.

– Брось ты их, веником заметем. Давай миску-то, подбавлю, пока груз не положила, – укоризненно сказала баба Тоня. – Дымарь никогда не видела? Его на голову одевають, чтобы пчелы не покусали. Раньше у меня четыре улья было. – И вдруг мелко затряслась от смеха.

Наташка, глядя на меня, покрутила пальцем у виска.

– Совсем того? – С достоинством члена королевской семьи спустилась с сундука, многозначительно заявив: – Тебе бы в курятнике жить. Там такие же заполошные жильцы. Я уж думала – мышь. Какой-то шляпы с вуалью испугалась!

Тут-то меня и осенило! Шляпа!!! Знакомому мужику, замеченному в лесу, не хватало шляпы! Я чуть не завопила, но остановило чувство ответственности – наполненная доверху миска с грибами была снова доверена мне…

– Ирка, ты с испугу случайно, не того, умом не тронулась? – вывел меня из задумчивости насмешливый голос подруги. – Хватит ложкой по тарелке возить, лучше попробуй, какая вкуснота!

Я очнулась от пугающих мыслей о мужике в шляпе и увидела себя сидящей за столом в компании бабы Тони и Наташки, уплетающей за обе щеки тушенку с грибами. Баба Тоня, решив, очевидно, что я расстроилась из-за происшествия в кладовке, ласково уговаривала не переживать. Я принялась за еду.

Никакой тушенки в картошке с грибами не было. Как выяснилось, «тушенка» обозначала собой тушеные в молоке ломтики картошки и мелко нарезанный репчатый лук. Когда картошка почти готова, сверху добавляют отварные грибы и еще минут десять тушат. Под конец все это заправляется сметаной и сырым яйцом. Действительно вкусно. Только с опенками, как сказала баба Тоня, было бы еще вкуснее. А вот солоники (чернушки и тому подобные грибы) в тушенку не годятся – горчить будут. Я через силу улыбалась и машинально кивала головой.

За чаем меня осенило и я спросила бабу Тоню, куда еще ведут дорожки через лес, кроме как в Торжок.

– Да почитай что никуда, – ответила она. Потом добавила, что одна из лесных дорог шла на хутор километрах в шести от Реченской. Но последний обитатель хутора – пасечник Митрич вот уже лет пять как умер в возрасте девяноста двух лет. И с тех пор дорогой никто не пользуется, заросла, наверное. Хутор окружен непроходимым лесом, в котором очень легко заблудиться. Собственно, в лес-то никто и не ходил, а вот за медом к Митричу наведывались, правда, проехать туда можно было лишь на мотоцикле.

Услышав про мотоцикл, я укрепилась в своих догадках. Наташка все чаще и чаще поглядывала на меня. Потом, слегка толкнув ногой спавшую под столом Деньку, многозначительно сказала:

– Собака гулять просится, пойдем выведем. Вернемся, посуду помоем. – Она явно рассчитывала на то, что баба Тоня возьмется за посуду сама. Так оно и вышло.

На улице никого не было, тем не менее, я предпочла отойти подальше от дома. Шли мы быстрым, почти строевым шагом. Встревоженная подруга молчала. Остановившись на лужайке, просматривающейся со всех четырех сторон, я без всякого перехода выпалила: