По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

Встав из-за стола, Ивасьян приказал, обращаясь к Дара-еву:

— Вы пока останетесь здесь, Меджид вам поможет Срок — два дня. Мы с экспертом и Губановым возвращаем­ся в город. Вернемся послезавтра. Желаю успеха!

* * *

Переночевав у Тамара Эдиджева, на другой день к вече­ру, измотанные и недовольные результатами дня Дараев и Куваев сидели с участковым в одной из комнатушек сельсо­вета.

За окном медленными хлопьями сыпался снег, выбеливая крыши домов и пристывшую грязь на улицах. Ветра не было, и казалось,

что темнеющее небо, земля и весь этот приглу­шенный сумерками сельский пейзаж прошиты белой мельтеш­ней, как мохнатыми нитками.

Вадим Акимович не шутил и не рисовался, как обычно. Один день уже прошел, а они ни на шаг не продвинулись вперед. Эдиджев посасывал папиросу, а Куваев молча ковы­рял пальцем порванное сукно на столе, изредка посматривая на Вадима.

— Подытожим,— прервал, наконец, молчание Дараев.— Что нам удалось выяснить? Завмаг Гиссе Хатхе дал весьма пространные показания, но совсем не утешительные. Он никого не подозревает. Ничего не может сказать и о том, кто знал, что в оцинкованном ящичке находятся деньги.. Да, Меджид, что там у тебя с ездовым сельпо? Как его?.. Ахмед.

— Ахмед Бжасов,— подхватил Куваев.— Он действитель­но очень часто бывает в магазине, доставляет товары. Но за сутки до грабежа Бжасов уехал на похороны умершего род­ственника в другой аул, где находится и сейчас По этому поводу есть по всей форме рапорт Тамара...

Эдиджев кивнул.

— Словом, алиби надежное,— продолжал Дараев.— Хо­рошо. Пойдем дальше. С населением и активистами говори­ли, предъявляли на опознание холщовый мешок, в который бандиты засунули сторожа... взяли отпечатки пальцев у двад­цати шести человек — грузчиков, продавцов, счетоводов, сло­вом, у всех мужчин, кто имеет хотя бы отдаленное отноше­ние к магазину, и...

— И — ничего...— вздохнул участковый.— Прямо как сквозь землю провалились.

— Да...— сказал Куваев, заглянув в записную книжку,— у меня есть сведения, что пекарь Алисаг Женетлев накану­ не грабежа заходил в магазин и крутился возле кассы. Веро­ятно, он заметил ящичек с деньгами. Потом расспрашивал продавца о ценах на шерсть и шелк. А часом позже его ви­дели в кузне. Он унес оттуда железный прут. Зачем он ему, не сказал.

— Его надо допросить!

— В ваше отсутствие я взял у Женетлева оттиски паль­цев...

– Ну?

— Ничего похожего на трехдельтовый узор..

— И все-таки этого мало,— несколько оживился Дараев.— Нужно выяснить, с кем он встречается, и всех прощупать. Справитесь с этим, Гамар?

— Так точно,— с готовностью встал Эдиджев — Могу идти?

— Идите.

В дверях участковый едва не столкнулся с Гаруном Каде, председателем Афипского сельсовета. Фигура эта была, пря­мо сказать, колоритная. Крупное, кирпичного цвета лицо с живыми темными глазами, в которых светились ум и едва заметная усмешка. «Ну, как, пинкертоны,— словно говори­ли они,— что-то мало проку от ваших стараний» Гарун Каде носил усы и, как видно, уделял им немало внимания. Чер­ные, без признаков седины (хотя обладателю их было под пятьдесят), они молодцевато закручивались вверх, как у ру­баки-кавалериста. Одет он был

в добротное темно-синее паль­то, на ногах — яловые сапоги, на голове — пепельно-серая каракулевая папаха.

— Ас-салам алейкум! — звучным баритоном приветство­вал он всех, изысканно растягивая первый слог.— Чем об­радуете?

— Алейкум ас-салам,— почтительно вставая, ответил Меджид.— Пока ничем, Гарун Башчериевич...

— Здравствуйте,— сказал Дараев.— Мы бы хотели по­советоваться с вами относительно пекаря Женетлева и ездо­вого Бжасова...

Выслушав, председатель подкрутил ус и высказал свое мнение с осторожностью и деловитостью, которые сделали бы честь любому дипломату. По его словам, Женетлев и Бжа-сов злоупотребляли спиртными напитками и вели довольно легкомысленный образ жизни. Могли ли они совершить пре­ступление? Кто знает. При определенных обстоятельствах, возможно, и могли. А возможно, и нет. Кто знает. И потом, лучше сказать меньше, чем больше, особенно, если точно не знаешь.

Потом он поинтересовался, насколько замешан во всей этой истории завмаг. Получив ответ, что к Гиссе Хатхе уг­розыск не имеет претензий, Каде ничем не выразил своего удовольствия или неудовольствия.

— Тертый калач ваш председатель,— покачал головой Дараев, когда тот ушел.

— Он не любит болтать без надобности,— с ноткой обиды в голосе отозвался Меджид.

В это время вернулся Эдиджев и сел к огню, потирая руки.

— Холодно, шайтан его возьми.

— Что-нибудь выяснил?

— Так точно. Пекарь ни с кем не знается. Только с Бжасовьш. Пьют они вместе. Третьего дня Женетлев был в колхозной кузне. Выпросил там три формы из листового железа для,выпечки хлеба. Взял с собой зачем-то металли­ческий прут толщиной в палец и длиной около полуметра.

— Где он был в ночь грабежа? — не утерпел Вадим Аки­мович.

— В пекарне. До утра, говорит, был в пекарне. Когда ушел, я не сумел проверить.

— С похорон Бжасов вернулся?

— Так точно. Дома сидит.

Волнуясь, Гамар говорил с еще большим акцентом. Ма­ленького роста, коренастый, с крупной кудрявой головой и короткими ножками, он с первого взгляда вызывал улыбку. Но, удивительное дело, постепенно люди проникались к нему безграничным доверием. Всегда широко открытые живые и честные глаза его излучали дружелюбие.

— Все больше убеждаюсь в их причастности к ограбле­нию! — сказал Дараев.

— Может быть, и так,— задумчиво проговорил Меджид.

— Что ж, утро вечера мудренее. Завтра прощупаем обо­их, а сейчас, Гамар, веди нас к себе спать, с ног все валимся.

... Утром неожиданно ударил морозец. И довольно креп­кий. Грязь застыла окончательно, и ходить по улицам стало гораздо легче, но зато ноги в непросохших сапогах отчаянно мерзли. Дараев злился и проклинал все на свете: и мороз, и неизвестных грабителей, и свою профессию. Дело в том, что утро не принесло ничего обнадеживающего. Выяснилось, что Бжасов в ночь грабежа действительно неотлучно находился в доме умершего родственника, а Женетлев с вечера до утра выпекал хлеб.по особому договору с участковой больницей.