По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
Жунид и его спутники ехали сюда по делу об убийстве инкассатора Дербентского отделения Госбанка. Ехали, правда, без особой надежды на успех: не было веских оснований считать, что именно в Зеленском районе им удастся напасть на след преступников. Сведения, поступившие в Ставрополь из Дербента, относились к числу «непроверенных».
Сообщалось, в частности, что не то в Калеже, не то поблизости от районного центра кочует цыганский табор. По отрывочным показаниям свидетелей, один из налетчиков, а, возможно, и двое, принадлежали к цыганскому племени и именно к этому табору. К ориентировке прилагался
Поскольку Шукаеву по долгу службы надлежало заниматься правонарушениями среди кочевой цыганской вольницы, медленно и трудно поддающейся попыткам привлечь ее к оседлой рабочей жизни, то и отправляться в Зеленский район следовало ему. Он не возражал, потому что вот уже несколько недель ему не попадалось интересного дела, и потому, что по пути можно было заехать в Черкесск, повидаться с сыном.
Не доезжая до Калежа, они уже знали, что цыган в окрестностях аула нет,— они снялись и ушли сутки назад — об эхом Шукаеву рассказал колхозный пастух, выгнавший стадо на приречную луговину километрах в двух-трех от околицы Калежа.
Но в самом ауле их ожидал сюрприз. Еще вчера решено было здесь не останавливаться, однако остановку сделать пришлось. И надолго.
Когда «газик», распугивая индюков, важно разгуливавших вдоль обочины, вкатился в аул, шофер обратил внимание дремавшего Шукаева на толпу народа, запрудившую двор и часть улицы возле одного из окраинных домов.
Было половина седьмого утра.
— Притормози,— сказал Дараев.— Что-то рано такое столпотворение. Не стряслось ли чего?
Когда они вышли из машины, к дому подлетела «Скорая помощь», круто осадив у ворот и подняв облако желтой пыли.
Во дворе было тихо. На вытоптанном под старым тутовником пространстве, скорбно покачивая головами в папахах, шептались старики, около забора и хозяйственных построек сгрудилась молодежь, главным образом парни; из открытых окна и двери доносились женский плач и причитания.
— Что случилось? — по-черкесски спросил Арсен у одного из мужчин.
— Сахата чуть не убили,— был ответ.— Только в себя пришел...— и говоривший неодобрительно покосился на милицейскую форму Сугурова.— Вон сколько вас теперь понаехало. Пораньше бы надо..
Дом был большой, добротный, не в пример прочим, из кирпича, а террасу поддерживали не чинаровые бревна, как У многих, а три бетонных столба. Под навесом, в глубине двора,— плетневый амбар-сапетка под кукурузу, рядом — саманный коровник, дощатое строение для птицы, новый забор из фигурных туфовых блоков с овальными отверстиями посередине; свежевыкрашенные железные ворота — все это крепко, надежно, домовито.
Шукаев, еще минуту назад задумчивый, даже вялый, тотчас преобразился, как с ним бывало всегда, стоило ему почуять запах настоящего дела. Ни следа безразличия и сонливости.
В просторной комнате врач «Скорой» осматривал пострадавшего, молодой лейтенант в милицейской форме в присутствии двух понятых снимал показания у хозяйки дома, невысокой худенькой женщины, с рано постаревшим, в морщинах, лицом, хотя было ей, пожалуй, немногим более сорока; фотограф курил у окна.
— Что с ним? — спросил Жунид, поздоровавшись со всеми кивком головы.
— Удар в висок тупым орудием,— машинально ответил стоявший тут же худенький младший лейтенант, с удивлением разглядывая вошедших.— А вы, собственно, кто?
— Майор милиции. Из Ставропольского управления НКВД,— сказал Шукаев, доставая удостоверение.
— А-а... ну, тогда другое дело. Приветствую вас, товарищ майор,— младший лейтенант встал.
— Это мои товарищи: следователь по особо важным делам Вадим Акимович Дараев и лейтенант Сугуров. Мы — проездом.
Младший лейтенант оживился и слегка покраснел.
— Может быть, вы, товарищ майор, поможете нам? К обыску во дворе еще не приступали. Здесь, в комнатах, я думаю, нет надобности смотреть: бандиты не входили даже во двор...
— Мы охотно поможем,— сказал Шукаев.
Допрос и осмотр места, где произошло покушение, заняли около двух часов.
Пострадавший оказался технологом маслосырзавода Са-хатом Кабдуговым, старожилом аула.
Имя это, в первый момент показавшееся Шукаеву незнакомым, тем не менее, помимо его воли, заставило работать его память, хранившую сотни лиц и фамилий, десятки различных событий, связанных с многолетней следственной практикой и отделенных иногда друг от друга расстоянием в несколько лет. Однако на этот раз ассоциации были настолько смутными, что он отбросил всякие попытки вспомнить, зная по опыту, что, если когда-либо и слышал о Сахате Кабдуго-ве, то это всплывет со временем без особых усилий с его стороны.
Сыровар пришел в себя, обвел присутствующих мутным взглядом из-под набрякших век и, увидев жену, спросил по-черкесски, с трудом шевеля распухшими губами:
— Ничего... не украли?
— Нет, нет! — торопливо ответила она.— В дом не входили, убежали сразу...
Сахат Кабдугов был грузен и коротконог. Маленькие заплывшие глазки беспокойно бегали, скользя по лицам, точно кого-то искали. В них постепенно стиралось, исчезало бессмысленное выражение, сменяясь растерянностью и страхом.
Шукаев с разрешения младшего лейтенанта и врача поручил Вадиму Акимовичу взять показания у пострадавшего и его жены, а сам с одним из милиционеров занялся осмотром двора.
Выяснить удалось следующее.
Сахат Кабдугов работал на маслосырзаводе со дня его основания, технологом был назначен полгода назад, так как, несмотря на отсутствие специального образования, показал себя неплохим работником. Недавно его посылали на курсы производственников в Кировабад.
Жил он тихо, ни в чем предосудительном замечен не был, подозрительных знакомств, вроде бы, не поддерживал.