По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
Через пять минут в Новороссийск уже летела радиограмма: «В порту, на третьем причале работает рецидивист Паша-Гирей Акбашев тчк. Ожидается появление старика имени Омар Садык ткч До прибытия опергруппы Дербента организовать наблюдение зпт если возникнет возможность взять обоих сразу зпт арестовывайте немедленно тчк Не исключено, что появится и третий преступник Хапито Гумжачев с документами на имя Сату Кади тчк Приметы»...
Далее подробно описывалась внешность Омара Садыка, Акбашева и Гумжачева. Передал радиограмму начальник Дербентского управления НКВД подполковник госбезопасности Гафуров.
На
В городском управлении и угрозыске Шукаев и его группа пробыли не более получаса. Здесь их догнало сообщение из Черкесска: сутки назад, то есть через день после их отъезда умер Рахман Бекбоев. «Бездарно жил — бездарно кончил»,— сказал Жунид.
Задерживаться было нельзя: события здесь, в Новороссийске, развивались так стремительно, что малейшее промедление грозило провалом всей операции.
Радиограмма Шукаева, по-видимому, не опоздала. Дело в том, что человек, внешние приметы которого совпадали с перечисленными в радиограмме, действительно работал в порту под фамилией Хасанова, исполняя обязанности старшего по погрузке на третьем причале. Оформился он в качестве подсобного рабочего еще 20 апреля и очень быстро обнаружил нешуточное знание портовой специфики, а однажды даже заменял оператора в кабине крана. Предложенное ему спустя неделю место бригадира, принял, как нечто само собой разумеющееся. План его бригада выполняла исправно, но особого рвения Хасанов, как видно, к работе не испытывал и в стахановцы не стремился. Друзей среди грузчиков и портовых рабочих не завел, казался нелюдимым и, как вскоре выяснилось, имел невинную страсть — коллекционировал значки. В свободное время бродил по пирсу, переговариваясь с помощью жестов с иностранными матросами, и был ужасно горд, если к концу дня на его зюйдвестке красовалось несколько заграничных значков, выменянных на папиросы, мундштуки или еще какие-либо мелкие сувениры.
Где он жил, никто не знал: от зари до зари Хасанов толкался в порту, даже если работать ему предстояло в другую смену.
К нему привыкли. Его знали все сторожа и военная охрана порта. По национальности он был не то черкесом, не то адыгейцем, но говорил безо всякого акцента, очень грамотно строил фразы и на простых грузчиков порта производил впечатление «ученого человека». Сначала они совались к нему с расспросами, но не тут-то было: бригадир оказался не из разговорчивых. Его оставили в покое. Каждый живет, как знает.
К сообщению из Дербента в Новороссийском управлении отнеслись со всей серьезностью. Была создана оперативная группа из пяти человек, которой и поручили наблюдение за Хасановым. В последние несколько дней, как удалось установить путем опроса рабочих, знавших его, бригадир грузчиков стал
Что же касается старика с белой бородой клинышком и ватными бровями, то есть Омара Садыка то никто из общавшихся с Хасановым людей, по крайней мере в дни, когда он был взят под наблюдение не видел человека с подобными приметами
— Я хочу посмотреть на этого Хасанова,— сказал Шукаев
— Может быть, вы хоть немного отдохнете? — спросил пожилой седоусый капитан, заместитель начальника новороссийского угрозыска, который занимался опергруппой, прикрепленной к порту.— Глаза у вас красные, как у кроликов Небось, не спали пару ночей? Или больше?
— Было дело,— сказал Вадим Акимович.— Потом отоспимся
Предварительно переодевшись в штатское, поехали в порт Костюмы, которые каждый из них вез из Черкесска в чемоданчике, так основательно измялись, что вид у Жунида и его спутников был довольно жалкий.
— Дачные мужья,— усмехнулся Шукаев, оглядывая свои ноги.— Черт с ним, сойдет и так. Не на свадьбу. Все равно гладиться некогда
Старый деревянный вагончик, служивший временным подсобным помещением для рабочих, стоял на кирпичах в самом начале третьего причала. Он был пуст, когда Жунид, Дараев и усатый капитан вошли внутрь, поднявшись по доске с набитыми поперек планками, заменявшими ступеньки
Сугуров и Маремкулов остались снаружи, войдя в тень каких-то огромных тюков из мешковины, штабелями наваленных один на другой
В вагончике стоял небольшой столик, на нем — в беспорядке брошенные костяшки домино, длинная скамейка вдоль стены и раскладушка, застеленная суровым одеялом
— Он обязательно появится,— сказал капитан, тоже одетый в гражданское и потому казавшийся несколько ниже ростом и как-то домашнее, что ли Усы, слегка пожелтевшие на концах от табака, придавали ему сейчас сходство с одним из казаков, изображенных на знаменитой картине Репина. Жуниду эта ассоциация не давала покоя, потому что он никак не мог вспомнить, на какого именно запорожца похож заместитель начальника новороссийского угрозыска.
Они сели на скамью. Жунид посмотрел в небольшое окошко, из которого были видны узкоколейка, тюки, за которыми пристроились его друзья, и носовая часть наливного судна, возле которого суетились люди, видимо, готовя его к отплытию, потому что какой-то загорелый матрос в серой брезентовой робе уже ослаблял швартовы.
— Руководство порта и этого причала поставлено в известность о вашей миссии? — спросил Шукаев.
— Разумеется Правда, мы в подробности не вдавались, потому что сами их не знаем как следует Но начальство порта осведомлено о нас.
— Значит, если этот Хасанов окажется ПашойТиреем Акбашевым, надо брать его сразу,— сказал Дараев.— Иначе до него в конце концов дойдет или он почувствует слежку
— Да,— согласился Жунид,— рисковать нет смысла.
— Сейчас приближается перерыв,— сказал капитан, посмотрев на часы — Сюда начнут собираться люди Должен прийти и Хасанов Он обыкновенно обедает здесь, в вагончике.
— Тогда мы зря сюда пришли,— встал со скамьи Шукаев.— По-моему, чем меньше портовиков будет знать о нас, тем лучше.