По следам сенсаций
Шрифт:
— Ах, эта эмпирика! Блуждание в потёмках. Да и фактики-то уж больно сомнительны. А главное, где теоретическая база вашей графологии? Её нет!
— Так что же? Это ещё не значит, что мы должны игнорировать даже мало-мальски интересные факты. Напротив, мы должны стремиться их объяснить. Да, предстоит не только уточнить, но и объяснить соответствие между признаками письма и особенностями человеческой натуры. И в этом поможет учёным математическая статистика и кибернетика.
— А зачем? Что это даст нам с вами?
Действительно, что это может, дать? И может ли?
Характер
«2 марта 1924 г. на заседании научной комиссии РНГО были произведены опыты гипнотического внушения… Объектом опытов была изъявившая на это своё согласие чл. — сотр. РНГО В. Тронина. В присутствии членов научной комиссии… действительным членом Д. П. Канухиным было приступлено к опыту. По прошествии 10–15 минут усыпления наблюдалось лёгкое состояние гипноза; далее, после последующих внушений, полнейшее отсутствие контроля, воли над мускульными движениями, вызывались обманы чувств осязания и обоняния, а также частичная и полная анестезия.
Путём последовательных внушений было вызвано состояние детского возраста 10 лет. На вопрос, умеет ли она писать, последовал утвердительный ответ. Загипнотизированной было предложено написать что-либо одной из своих подруг.
«Милая Лида приходи завтра ко мне мамы дома не будет можно будет баловаться. Валя».
Характерный детский почерк. Процесс писания медленный, неуверенный. Далее следует почерк в возрасте 13 лет. Почерк более ровный, более уверенный Процесс писания менее медленный, заметно изменение форм и начертаний некоторых букв. Почерк в состоянии 15-летнего возраста резко отличается от двух предыдущих. Процесс писания более быстрый и уверенный.
Далее было внушено загипнотизированной, что она обладает большой смелостью, причём, как и в предыдущих случаях, было предложено что-либо написать. Характер полученного почерка имел те особенности, которые наблюдаются в почерке смелого человека. При внушении скупости полученный почерк вполне соответствовал характерным признакам почерка скупого человека.
Результаты этого опыта подтверждают положение французских учёных: известного невропатолога Герикура, Ш. Риша и Феррари, производивших опыт в 1885 г. во Франции, о результатах коего было сделано сообщение в заседании 22/1 1886 г. Общества физиологической психологии.
Председатель Русского научного графологического общества
П. Рышков. Председатель научной комиссии Д. М. Зуев-Инсаров.
Члены: (подписи)».
Этот отчёт заимствован из уникальной, давно уже ставшей библиографической редкостью книжки Д. М. Зуева-Инсарова «Почерк и личность», изданной в 1927 году в Москве.
— Опять эти пряные, с мистическим душком экзерсисы, которыми пробавлялись адепты оккультизма на потребу обывателю! — сокрушённо махнёт рукой иной многомудрый читатель. — Стоит ли тратить время и место на разговор о графологии — «лженаучной теории», как лаконично аттестует её БСЭ? Стоит. Тем более что кибернетика, генетика, психотехника в своё время тоже походя награждались подобными звонкими пощёчинами-аттестациями. Давайте лучше трезво и непредвзято проинспектируем обвинительное досье против графологии: авось найдём там что-то интересное и поучительное, может, даже разумное?
В 1963 году массовым тиражом вышла книжка Аркадия Ваксберга «Преступник будет найден» — об арсенале вооружения современного криминалиста. Трудно сказать, чего больше у этой книги — увлекательности или познавательности. Её автор, кандидат юридических
Трудно, ой как трудно сделать первый шаг! И не только ребёнку. Посмотрите на взрослого дядю, обучающегося бегать на коньках или танцевать — не удержитесь от улыбки. Но проходит время, и самые сложные па — на льду ли, на паркете ли — выполняются легко, быстро, грациозно. Отрабатывается комплекс моторных навыков — динамический стереотип, как называл его Павлов. Человек уже не задумывается на тем, какие, за какими должны последовать движения — они совершаются автоматически. То же самое происходит и при обучении письму. Но если походка, как, впрочем, жесты, мимика, интонации голоса — словом, те признаки, что характеризуют нашу с вами индивидуальность, остаются незапечатленными без кинокамеры или магнитофона, то письмо немыслимо без графических следов. Это единственный психомоторный акт, который всегда и везде остаётся саморегистрирующимся.;
Вот малыш взял в руки карандаш. Налегая на него, как на лопату, сопя, высунув кончик языка, обливаясь потом, он срисовывает буковку за буковкой. А какие каракули получаются — хоть плачь! Не беда. Педагог знает: пробьёт час, когда движения пишущей руки обретут плавность, уверенность, быстроту. Так постепенно, не вдруг, возникает навык к письму, навык устойчивый, прочный. И не надо быть изрядным грамотеем, чтобы не задумываться над тем, как написать то или иное слово — рука проворно идёт сама — как привыкла. А всё потому, что в мозгу возникли временные условнорефлекторные связи. Налицо динамический стереотип. Изменить его практически невозможно.
В книге «О построении движений», написанной известным физиологом, членом-корреспондентом Академии медицинских наук СССР Н. А. Бернштейном, воспроизведена невзрачная на первый взгляд фотография. Она изображает рукописное слово «координация», повторённое десятикратно с небольшими изменениями в крупноте и «красоте» начертаний отдельных знаков. Между тем перед нами удивительный документ! Оказывается, профессор предлагал испытуемому писать под свою диктовку, причём безо всякой предварительной тренировки, не только руками — правой и левой, но также ногами. Карандаш привязывался к локтям, к предплечьям, к носкам ботинок — во всех случаях сохранялось строение букв, присущее «нормальному» автографу — написанному карандашом, свободно сжатым пальцами правой руки, Индивидуальность почерка полностью сохранилась даже в строчке, написанной карандашом, который был зажат зубами или захватами протезов безруких инвалидов!
А теперь вообразите: кому-то взбрело в голову изменить собственный почерк до неузнаваемости. Человек вынужден сдерживать свободное скольжение руки, он тужится парализовать давний навык, умертвить живую непринуждённость своего почерка. Приходится следить за каждым взмахом пера; движения волей-неволей становятся нарочитыми, неестественными, темп наложения штрихов на бумагу замедляется. И уж коли дело дойдёт до судебной экспертизы, эти аномалии не скроются от опытных глаз, сколь бы тщательно ни старался злоумышленник замести следы.