По следу коршуна

Жуков Вячеслав Владимирович

– Марина…

Она поднесла палец к губам и тихонько тсыкнула.

– Что ты ломаешься, как целочка? Женщина сама предлагает тебе себя, а ты отказываешься. Ну ладно, раньше ты не хотел изменять Дашке, а теперь? Теперь сам себе? А может, ты уже импотент? – она ловко расстегнула ему брюки и запустила руку в трусы. – О-о, – протянула восхищенно. – Да ты, еще даже очень не импотент. И как я чувствую, истосковался по настоящей женщине, которая бы смогла тебя как следует удовлетворить. А я никогда не ошибаюсь. – Ее рука сделала несколько ласковых движений, от которых у Федора перехватило дух. Эта Марина была чертовски

искушенной в подходе к мужчинам. Сама не раз хвалилась, что стоит ей остаться с мужчиной наедине, даже с самым ненавидящим женщин, как она без труда соблазнит его. Похоже, в ее способностях сомневаться не приходилось.

Два непродолжительных поцелуя в грудь Федора, и тут же ее губы скользнули вниз, лишь на немного остановившись на животе.

– Марина, ты поступаешь коварно по отношению к одинокому мужчине, – последовало короткое замечание, которое, впрочем, не остановило и не смутило коварную самку. А только вызвало в ней азарт.

– Знаешь, я не прощу себе, если не воспользуюсь сейчас случаем. А потом, я хочу продолжить то, в чем тогда нам помешала твоя любимая, своим телефонным звонком. Так что можешь закрыть глазки, если тебе, как красной деве, стыдно.

Она стянула с него брюки вместе с трусами и положив его на диван, оседлала, как коварная амазонка резвого скакуна.

– Теперь ты мой, – шептала она. – Пусть не надолго. Но мой. Смотри, как я умею…

Федор напрягся и застонал.

Наверное, никогда бы с ним не произошло такого, если б Даша не ушла. Но теперь ее нет, и Марина отчасти права, какой смысл мужику строить из себя недотрогу? Да это даже смешно. И ничто так не лечат сердечные раны, как горячие объятия ласковой красавицы.

Вечером, когда он уходил от Марины, она поцеловала его в губы и сказала:

– Ты меня извини…

– За что?

– Ну все-таки я, Дашина подруга и вдруг залезла на тебя… Получается, я вроде как совратила тебя, – в голосе слышалось легкое ехидство.

Федор заметил в глазах девушки отдаленную грусть, и решил не огорчать ее. Сказал, погладив жесткий пучок волос между ее ног:

– Ты все сделала правильно. Не стоит извиняться.

Она повеселела. Даже глаза заискрились радостью.

– Правда?

– Правда. Я и сам давно хотел тебя. А потом, зачем теперь ставить в укор наши бывшие отношения с Дашей. Мы друг другу ничего не обязаны. Ни я ей, ни она мне. Все было прекрасно, – кивнул он.

– Я так рада, – сказала Марина весело. – Не часто встретишь настоящего мужика. Вот такого, как ты. Может быть, ты еще зайдешь ко мне? Ну, хоть когда-нибудь? Мн бы хотелось, увидеть тебя. Зайдешь?

Федор улыбнулся.

– Ну, если только, когда-нибудь. А сейчас мне надо ехать. У меня еще есть кой, какие дела по работе. Я пойду?

Марина кивнула, не забыв поцеловать его еще раз на прощанье.

– Боже мой, какой же ты все-таки хороший. Ну, ладно. Иди, Федор. А то я тебя вообще не отпущу. Запру у себя, как в клетке. Навсегда.

Закрыв за Федором дверь, она села в кресло тут же в прихожей и в большое настенное зеркало посмотрела на себя голую, оценив привлекательные места своего тела, на пять с плюсом. Жаль, Дашка не видела сейчас, что они тут вытворяли с ее Федором. Хотя почему с ее? Теперь он свободный, и если Марина сильно захочет, то он будет ее. По крайней мере, этого от нее требовал толстячок Олежек.

Причем, сулил большие деньги. И Марина решила немедленно позвонить ему и обрадовать, сказать, что теперь у нее все получилось.

Она сняла трубку и набрала номер сотового телефона Белозерова. Услышав его голос, улыбнулась, коварно облизнувшись.

– Привет. Это я. Узнал? Ну, вот и хорошо. Готовь «бабки», котик, – сказала она, зная, что такое сравнение толстяка со столь грациозным животным, очень не нравится ему. Но сейчас она чувствовала себя на высоте. И толстячок должен восхищаться ею. У нее все удалось.

– Только что я лежала в постели с Тумановым, – сказала она и не заметив в его голосе радости, добавила: – Я трахалась с ним. Ты что не понял? Идиот! Сделала то, что ты требовал от меня. И если я не ошибаюсь, мне за это причитается энная сумма, которую ты мне обещал. Не забыл. Тогда приходи сегодня вечером и приноси деньги. Обговорим подробности, – посоветовала девушка и когда положила трубку на аппарат, вздохнув произнесла: – Толстый боров.

Олежек давно надоел Марине. Противно было ласкать его жирное тело, от которого всегда исходил запах пота и дезодоранта. Причем, не поймешь чего больше. Но смесь получалась ужасная. На пушечный выстрел не подошла бы к нему, если б ни его деньги. Олежек щедро платил, и Марине приходилось терпеть все неприятное. Но она была уверена, что все эти унижения, не надолго. Она накопит немного денег и отошлет толстяка к черту. И вообще, будет жить по другому.

* * *

Капитан Белозеров уже засомневался, правильно ли он поступил, сделав эту мадемуазель, имеющую слабость на передок, своим агентом. Был у Марины один недостаток, который с лихвой перечеркивал все достоинства: она не умела держать язык за зубами, когда была пьяной. И в этом Белозеров лишний раз убедился, придя к ней вечером домой.

Девушка встретила его в одном халатике, небрежно накинутом на голое тело. Усевшись на диван и поджав ноги, слегка прикрыв ими самое интимное место, она со смехом начала выбалтывать, как сегодня, вот тут, на этом самом диване, занималась любовью с майором Тумановым, которым интересовался котик Белозеров. Причем, свой рассказ сопровождала такими подробностями, что капитан разведки не устоял. Решил проделать с ней сейчас тоже самое.

– Надеюсь, ты приняла душ? – спросил он, расстегнув одна за другой пуговички на рубашке. Заметил, Марина была в великолепном настроении, которое ей придал «Мартини». На столе стояла большая бутылка этого вина, опустошенная едва ли не на половину.

Марина презрительно хмыкнула. Всегда считала себя девушкой чистюлей и вдруг такой вопрос. Обидел ее котик. Еще хочет ласки от нее.

– Мог бы и не спрашивать, котик, – она как будто нарочно хотела поддеть его этим сравнением. А как еще можно воспринимать это слово? Глядя на толстячка, не одной дуре не придет в голову называть его котиком. Кроме Марины. Пусть он позлится. А задавать девушке вопросы по поводу ее чистоплотности, разве это прилично.

– Слушай, я ведь просил тебя, не называй меня так. Ну, какой я тебе котик? – Белозеров начал терять терпение. Сколько раз нужно ей вталкивать одно и тоже. Не зря говорят, все бабы дуры! А эту, кажется, бог особенно обидел, наделив красотой, но, забыв вложить ума. Вот теперь и мается она на белом свете.