По следу коршуна
Шрифт:
– Я по телевизору смотрел. В криминальных новостях, – поспешил сказать лейтенант. Грек посмотрел на него сердито.
– А тебя никто не спрашивает. Пей свое пиво, змей искуситель.
Ваняшин хохотнул. А Туманов сказал, кивнув на газету:
– Я уже читал. У меня знакомый в областном управлении работает. Так я ему звонил по поводу этого, – скосил Федор глаза на газету, которую Грек все еще держал в руке, словно упрашивая взять и прочитать. На сенсацию не надеялся. Это он тут отлеживается дома. А они там работают. И все новости до них доходят вперед.
–
– Он говорит, был пожар в доме. Но что интересно, во всех трупах, найдены пули.
– Значит, убийство. Я так и думал. Кто-то убрал генерала Павлова, – сказал Грек, посмотрел на Федора. – А теперь кто-то пытается убрать и тебя…
– Получается так, – развел руками майор. Тема неприятная для беседы друзей. Но от нее никуда не деться. И тут есть, над чем подумать.
Помолчали. Грек выкурил вторую сигарету, а потом сказал:
– Вы меня извините, ребята. Мне так неловко. Вроде, подставил я вас этой кудрявой лярве… – в конце концов, не выдержал Грек.
– Да ладно тебе, Сан Саныч, – попробовал его успокоить Федор. Но Грек стоял на своем. Лучше уж сейчас об этом сказать. Сразу.
– Нет, Федор Николаич, лучше ничего мне не говори. Подловато вышло. Какой я после этого опер, если доверился бабе. Понимаешь, – заговорил он в оправдание, – никогда женского тепла не чувствовал. А тут вижу, интересуется мною женщина. Стало быть, я ей не безразличен. Спросит, что да как у меня на работе. Про тебя, Николаич, спросит. Ну и наболтал я ей кое-чего лишнего. Прости, – Грек замолчал, но не надолго, стыдливо пряча от Туманова глаза, сказал: – В общем, я подаю рапорт об увольнении. Таким, как я не место в операх.
Федор с Ваняшиным переглянулись. Оба молчали. Но молчание майора Туманова, было не долгим. Он посмотрел в глаза Греку.
– Вот, значит, чего надумал. Сейчас решил, или еще когда в больнице жопой койку приминал? – не скрывая разочарования по поводу решения Грека, спросил Федор.
– В больнице еще, – вздохнул Грек. Хотел взять еще сигарету, но Туманов отодвинул от него пачку. Укоризнено покачал головой.
– Ты чего, Сан Саныч? – удивился Ваняшин. – Выбываешь из наших доблестных рядов? Эх, капитан, капитан. Слабак ты.
– Выбываю, Леша. Решение конкретное. Окончательное. И, как говорится, обжалованию не подлежит. Я, действительно, слабак.
Туманов взял из руки лейтенанта недопитую бутылку с пивом и тут же выпил все, что оставалось в ней. Потом сказал, поставив, пустую бутылку на пол:
– Ты сколько лет работаешь опером?
Грек призадумался, соображая, к чему этот вопрос. Но так ни до чего, не додумавшись, сказал:
– Двенадцатый год. А что?
– А то, – резко сказал Федор и скрутив из пальцев кукиш, поднес его к изумленной физиономии капитана Грекова. – Вот тебе, а не рапорт. Да я завтра позвоню врачам, чтобы выписали тебя с больничного.
– Так я ж после ранения. Две пули эта стерва в меня всадила.
– Ничего. Ты мужик здоровый. Вон, – кивнул Федор на раскрытый журнал, на страницах которого в разных позах красовались обнаженные
– Да это я так, – смутился Грек и соврал: – Доктор советовал для поднятия жизненного тонуса. Чтоб раны быстрей заживали, значит.
– Вот я тебе и подниму тонус, – пообещал Федор. – Как только выйдешь на работу, будешь вкалывать за семерых. Мы должны бегать так, что задница в мыле, а он на покой собрался. Об отдыхе мечтает.
– Да не мечтаю я, Федор Николаевич, – скрестив руки на груди, признался Грек, – Только мне в глаза стыдно вам смотреть. Лоханулся я.
– Ничего. Исправишься. От нас упреков не услышешь. Правда, Леш?
– Могила, – заверил Ваняшин. А Туманов тут же продолжил:
– Так что хватит тут заниматься карманным бильярдом. Выписывайся и давай, приступай к работе. Искупляй вину. Понял? – спросил Федор, глянул на Грека и заметил на глазах у того слезы. – Ты чего, Саня?
– Федор… Леха… – Грек вдруг вскочил со стула, сначала обнял и поцеловал в щеку майора Туманова, потом лейтенанта Ваняшина. – Ребята, я с вами. А вину я свою искуплю. Главное, что вы мне верите.
– Ну, это другой разговор, – сказал Ваняшин, и оба они с Тумановым заулыбались. А Федор глянул на часы. Засиделись они у капитана. Встал и, напустив на лицо как можно больше строгости, за которой спрятал улыбку, сказал:
– В общем, так, капитан. Даю тебе еще три дня на отдых.
– Мало, Николаич. У меня ведь две дырки…
– Ладно, – махнул рукой Туманов, прекрасно понимая, что не властен командовать выздоровлением капитана. Это уж на усмотрение врачей. Как они решат, когда выписать Грека.
– Недели хватит, чтобы твои дырочки затянулись?
– Я думаю, затянутся, – утвердительно кивнул Грек, улыбаясь. Его черные глаза загорелись цыганским лукавством. – Вполне, хватит.
– Ну вот. Значит, через неделю ты являешься на работу и пашешь как жеребец. Тем более, что начальство приняло решение, дать тебе шанс, исправиться. Даже в звании не понизили. Вот так, капитан.
Вместо ответа, Грек протянул руку. А когда Туманов с лейтенантом Ваняшиным ушли, достал из кармана записную книжку и подсел к телефону. Набрал номер. Услышав женский голос, спросил весело:
– Это ты, змея? Неужели не узнаешь? Чего замолчала-то?
– Идиот! – взбесилась Новикова и закричала в трубку. – Не звони мне больше. Нам не о чем с тобой разговаривать. Понял, кретин?
Но Грек нагло расхохотался.
– Ошибаешься. Вот как раз и есть о чем. Меня отправила на больничную койку, теперь решила взяться за Туманова?
– О чем ты? Не понимаю… Ты, наверное, свихнулся там, в больнице?
– Не ври, паскуда, – прикрикнул на нее Грек. – Все ты понимаешь. И о моем здоровье не беспокойся. Только смотри…. Я тебе руки оторву и за себя и за Николаича… – больше он ничего сказать не смог. В трубке послышались частые гудки. А в том, что сбить Туманова пыталась именно Новикова, Грек не сомневался. Уверен был, таким образом, она вымещала злобу, таившуюся в ее жалкой душонке.