По светлому следу (сб.)
Шрифт:
– Ну, а кто же теперь вместо ваш Тимофей будет руководить диверсионной школа?
– Пошлю еще одно письмо в Миргород. Может, и набрехала мне Галина, чтобы Тимофея от себя не отпускать. Я о её письме никому пока, кроме вас, не сообщал. Даже Дыбину… Бургомистра Миргорода запрошу, пусть он мне лично подтвердит смерть Тимофея, тогда и оповещу о ней и Вейцзеккера и Дыбина.
Машина, шедшая все это время по лесной дороге, стремительно вырвалась теперь на открытую местность, пересеченную пологими холмами, между которыми петляет речка
– Ну, спасибо вам, господин Куличев, за чистосердечное признание, – строго произносит Огинский уже без всякого акцента, делая Азарову знак сбавить скорость. – Исповедовались ведь вы почти перед самой Советской властью.
– Что-то не понимаю вас, господин штурмбанфюрер… – растерянно улыбается Куличев.
– Не штурмбанфюрер Мюллер, – спокойно поясняет Огинский, – а майор Красной Армии. Остановите машину, товарищ Азаров.
Куличев, полагая, что его сейчас расстреляют, мгновенно покрылся холодным потом. Приказав Азарову связать его, Огинский выходит из машины.
– Надо теперь как-то заметать следы, – негромко говорит Огинский лейтенанту, показав на Куличева.
– А чего мудрить? Я бы этого гада прикончил здесь и выбросил в речку, – предлагает Азаров.
– Нет, Вася, «этот гад» может еще пригодиться нам. У вас есть взрывчатка?
– Я без взрывчатки как без рук, – усмехается Азаров.
– Заминировать мост через Змейку хватит?
– Должно хватить.
– Ну тогда заминируйте его так, чтобы на нем подорвался наш «опель» и рухнул в воду. Мы инсценируем подрыв его на «партизанских минах»…
– Все ясно, товарищ майор! А Куличев с Мюллером будут, значит, жертвами этого взрыва?
– И их шофер Ганс тоже. Жаль только, что нам не известен номер той машины, на которой действительно подорвался Мюллер.
– Как не известен? – смеется Азаров. – Тот же самый номер. Я имею обыкновение снимать номера с тех машин, которые подрываются на моих минах. У меня их целая коллекция. А мюллеровский я к нашему «опелю» приспособил, как только мы с вами в Овражков поехали.
– Молодец! Очень нам теперь это пригодится. А что бы еще для подтверждения их гибели придумать?
– Может быть, мюллеровскую фуражку и шляпу бургомистра бросить на берег?
– Маловато…
– Швырнем еще мой автомат. Он немецкий. Машину они на дне реки найдут, а тела «погибших» могло и течением унести. Река ведь быстрая.
– Ничего больше, пожалуй, не придумаешь, – соглашается Огинский. – Может быть, еще мюллеровский мундир утопить в реке, да так, чтобы он не уплыл?… Там они и документы штурмбанфюрера обнаружат. Ну, а теперь давайте я помогу вам мост минировать: нужно торопиться.
В тот же день вечером майор Вейцзеккер примчался в Овражков и
Выслушав подробный доклад Дыбина, Вейцзеккер вот уже несколько минут молча, подперев голову руками, сидит за письменным столом в служебном кабинете начальника полиции. Затаив дыхание, Дыбин ждет его вопросов, боясь неосторожным движением или скрипом своего стула нарушить раздумье майора.
– А штурмбанфюрер Мюллер каков из себя? – спрашивает наконец Вейцзеккер. – Вы хорошо его рассмотрели?
– Да, господин майор, – уверенно отвечает Дыбин, хотя от страха за свою судьбу вообще старался не смотреть на штурмбанфюрера. К тому же начальник полиции в тот день был не вполне трезв. Да и разглядеть Мюллера было нелегко. Страшная фуражка с черепом была надвинута на самые глаза штурмбанфюрера. Кроме этого белого черепа на черном фоне околыша его фуражки, Дыбин вообще ничего не видел.
– Он что, высокий такой, худощавый брюнет, да? – продолжает расспрашивать его Вейцзеккер, хотя и сам видел личного представителя гаулейтера Заукеля, высокомерного штурмбанфюрера СС, всего один раз в жизни и взирал на него с не меньшим, пожалуй, страхом, чем Дыбин. Штурмбанфюрер Мюллер обладал слишком большими полномочиями, чтобы не бояться заглянуть ему в глаза.
– Так точно, господин майор! – не задумываясь, отвечает на вопрос Вейцзеккера начальник полиции.
– А как он разговаривал? На каком языке?
– Больше по-немецки. Русские слова коверкал ужасно. Я даже не все понимал…
«Да, действительно Мюллер в русском был не силён», – вспоминает Вейцзеккер. А как штурмбанфюрер в Овражков попал, его даже не удивило. Он мог поехать куда угодно. Генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы всемогущий гаулейтер Заукель дал ему такие права. Отчета о своих поездках Мюллер не находил нужным никому давать. И нет ничего удивительного, что он заехал даже в Овражков. С отправкой русской рабочей силы в Германию у них, кажется, большие затруднения. Видно, придрались к чему-то у Куличева. А этот болван со страху мог еще и замысел наш выболтать, так что, может быть, и хорошо, что вовремя отдал он богу душу?…
– В том, что у вас был именно штурмбанфюрер Мюллер, нет, значит, никаких сомнений? – снова спрашивает Вейцзеккер Дыбина.
– Никаких, господин майор. Я же лично видел его документы…
– Ну, а куда же они поехали? Не сообщили вам разве?
– Никак нет, господин майор. Но думаю, что к вам.
– Только думаете или есть более веские основания для такой догадки?
– Видите ли… – смущенно мнется Дыбин. – Я случайно слышал часть их разговора…
– Подслушали, – уточняет Вейцзеккер.