По светлому следу (сборник)
Шрифт:
— Весьма возможно, — неопределенно ответил инженер. — Мы столько испытывали в этом районе океана атомное и термоядерное оружие, что следует быть готовым ко всяким неожиданностям. И потом ураган понесет ведь вслед за нами всю радиоактивную перхоть со Святого Патрика.
У инженера Дадли был мрачный характер — он шутил не улыбаясь.
— Ну и норовистое же это оружие, черт бы его побрал! — невольно вырвалось у Фрэнсиса Стоуна. Он даже плюнул с досады.
— Настоящее оружие самоубийц, — заметил на это Дадли таким тоном, что трудно
— Но ничего, — неестественно бодрым голосом заключил адмирал, — мы его все-таки обуздаем!
— А пока оно отправило на тот свет Медоуза и нескольких военных специалистов во главе с бравым генералом Хазардом, — мрачно проговорил Стоун.
— Вы, значит, считаете, что с ним все уже кончено? — почти шепотом спросил Дадли.
— Не сомневаюсь в этом. Они скончаются, а может быть, уже и скончались в бетонном гробу подземного убежища если не от лучевой болезни, то от голода.
А когда Дадли вышел, доктор спросил адмирала:
— Вас не будет мучить раскаяние, Эдгар, при воспоминании об этих несчастных, оставшихся на Святом Патрике?
— Но что же я могу еще сделать, черт побери?! Кажется, перепробовал для их спасения все средства…
— Да, но зачем было бомбить их антенну?
— А по-вашему, я должен был дать им возможность вопить о помощи и выбалтывать тайну «Большого Джо» на весь мир?
НА ОСТРОВЕ ТАБУ
Ураган настиг эсминец у рифов, неподалеку от острова Табу.
Хотя свежий бриз уже довольно давно сменился сильным ветром, первые удары урагана показались неожиданными. Он сразу же обрушил на эсминец такие волны, которые стали перекатываться даже через его высоко задранный нос. Они подхватили многотонный корабль с такой легкостью, будто это была утлая лодчонка, и с такой силой швырнули его на рифы, что скрежет брони эсминца слышен был даже сквозь ураган. Густые облака покрыли теперь все небо, океан стай темным, зловещим. На всем пространстве его виднелись лишь белые, бешено клубящиеся гребни.
Об организованной посадке в шлюпки и катера не могло быть и речи. Палубы эсминца захлестывали бушующие потоки воды. Сплошная завеса брызг и летящей по ветру пены делали воздух непроницаемым. В грохоте волн, реве ветра, скрежете рушащихся радиомачт не были слышны ни голоса офицеров, ни ругань матросов. Яростные волны беспрепятственно перекатывались по палубе, захлестывая торпедные аппараты и орудийные башни, сбрасывая за борт матросов вместе со шлюпками и катерами.
Адмирал Диксон, пытавшийся навести хоть какой-нибудь порядок, ничего не мог поделать с паникой, охватившей его подчиненных. Не только офицеры, но и все матросы знали уже, что эсминец их радиоактивен. Распространился даже слух, что дальнейшее пребывание на нем грозит тяжелым заболеванием лучевой болезнью. Стало известно также, что уже заболели ею летчики, летавшие над островом Святого Патрика. Все стремились теперь поскорее покинуть
Торопился покинуть эсминец и адмирал Диксон, тем более что в его пребывании на корабле не было теперь никакой необходимости. Не без труда разыскав инженера Дадли, он отдал ему последнее распоряжение:
— Надо немедленно пробраться в радиорубку, Дадли. Стоун сообщил мне, что начальник связи серьезно болен. Боюсь, что он не смог отправить последней моей радиограммы. Я поручил повторить старшему штурману, но его смыло за борт… Придется вам лично, Дадли, связаться с любой из наших военно-морских баз. Вот текст. Боюсь, что вы не успеете его зашифровать… Посылайте так. Зашифруйте только название эсминца. Желаю удачи!…
Хотя в реве урагана Дадли не все расслышал, он понял все же, что ему нужно было сделать. С трудом пробравшись в радиорубку, он после долгих усилий включил и отрегулировал радиостанцию. Послав в эфир позывной эсминца, Дадли переключился на прием и тотчас же был оглушен грохотом грозовых разрядов.
Принять что-нибудь в таких условиях было совершенно немыслимо. Видимо, исключалась и передача. На всякий случай он все же передал несколько раз текст радиограммы Диксона, в надежде, что кто-нибудь примет ее и сообщит затем по адресу.
Поспешно выбравшись из радиорубки, Дадли заметил, что кормовая часть эсминца осела еще больше, а носовая задралась так высоко, что даже гигантские волны с прежней силой бушевавшего океана не могли уже ее достигнуть. Никого из живых на палубе теперь не было видно. Все, кого не смыло в океан, успели покинуть эсминец.
Крепко держась за конец оборванного стального троса, Дадли пытался разглядеть, что делалось вокруг, но налетевшая гигантская волна окатила его с головой, сбила с ног и вышвырнула за борт…
Но Дадли не растерялся. Он знал, что остров Табу находится где-то недалеко за рифами, и не сомневался, что волны рано или поздно выбросят его на берег. Пробковый пояс хорошо держал его на поверхности океана, да он и сам был отличным пловцом и не боялся, что утонет. Пугал его лишь берег. Неизвестно, каков он — крутой или пологий. Но разве можно разглядеть хоть что-нибудь даже с высоты многометровых волн? Все пространство вокруг пронизывали брызги океанской воды да белые хлопья летящей по воздуху пены.
Как ни привычен был Дадли к заплывам на дальние дистанции, но и он начал вскоре выбиваться из сил. Его тошнило от беспрерывно попадавшей в рот горько-соленой воды, шумело в ушах от рева волн, рябило в глазах от брызг и пены. Дадли уже с трудом переводил дыхание и не делал никаких попыток бороться с волнами. Чтобы сэкономить силы, он расслабил мышцы и держался теперь на воде лишь с помощью пробкового пояса. А когда уже стал со страхом подумывать, что его пронесло мимо острова, ударился вдруг обо что-то с такой силой, что тотчас же потерял сознание.