По тропам Срединной Азии
Шрифт:
Рано утром двинулись в путь, торопясь преодолеть перевал Дапсанг и большую часть Дапсангской равнины, лежащей за перевалом. Неподалеку от лагеря мы были неприятно поражены, обнаружив труп большого верблюда прямо посреди чистого горного источника, из которого вечером брали воду.
Равнина Дапсанг расположена на большой высоте и представляет собой широкое холмистое нагорье. На юго-западе и юго-востоке от нее высятся могучие снежные гиганты, среди которых пик Дапсанг достигает высоты 22 000 футов. К западу внушительная снежная масса нескольких исполинских вершин приближается к высотам Машербрума и других пиков этой группы. Впереди, за главной цепью Каракорумских гор, скрываются темные скалы. По дороге мы наткнулись на камень с латинской надписью, установленный итальянской экспедицией под руководством доктора де Филипи в 1914–1915 гг. Рассказывают, что итальянские исследователи зарыли здесь сотни ларцов с сокровищами.
Наш караван-баши Назар-бай надеялся достичь перевала Каракорум
Мы предполагали идти до Яркенда, а затем и до Хотана по кокьярской трассе. Но Назар-бай настаивал на альтернативном маршруте через перевал Санджу и склонил нас на свою сторону. Путь через Санджу был короче дней на шесть и пролегал через меньшее количество ручьев.
Было так холодно, что нам пришлось закрыть лица, чтобы защитить их от резкого ветра и ледяной крупы, носящейся в воздухе и обжигающей кожу. Г-жа Рерих всегда находила особое очарование в дикой красоте горного пейзажа. Она прекрасно переносила все трудности путешествия, и наш переводчик-китаец каждый раз удивлялся ее мужеству и терпению.
У самой вершины неожиданно пала одна из наших лошадей. Хорошо накормленные животные часто гибнут на горных тропах, поэтому рекомендуется кормить их за день до подъема на высокий перевал. Этот обычай повсеместно распространен в высокогорной Азии и касается также людей. Уменьшение количества пищи и жидкости облегчает восхождение, делая его менее опасным.
С перевала мы спустились в широкую долину, орошаемую крошечным ручьем. Здесь нам повстречался небольшой караван верблюдов, идущий в сторону перевала. Это были паломники, следующие в далекую Мекку. Впереди скакал всадник в тяжелом овчинном тулупе. Приветствуя нас, он низко склонился в седле. На одном из верблюдов ехал седобородый старик, на других караванных животных сидели несколько женщин, с любопытством поглядывая на нас из-под тяжелых покрывал.
Мы доехали до местечка Балти-брангса, где обычно останавливаются караваны. Потому здесь много трупов и костей животных. Привал был коротким, и вскоре мы снова выступили в путь, чтобы достичь Баксум-булака. Балти-брангса находилась у подножия невысокого горного гребня к югу от глубокой впадины в центре возвышенности. На дне впадины было небольшое озеро.
Сильный северо-западный ветер нагонял тучи, а земля была покрыта снегом глубиной в несколько дюймов, выпавшим прошлой ночью. К вечеру мы прибыли в Баксум-булак и разбили лагерь на каменистой равнине. Окружающие горы были покрыты снегом, а непроницаемый туман мешал определить характер окрестности. Вечером к нам присоединился торговый караван, державший путь в Кокьяр и Каргалык. Он состоял из прекрасных вьючных животных, и поэтому продвигался очень быстро. Погонщики замечательно и с большой ответственностью выполняли свои каждодневные обязанности.
Далее маршрут пролегал через ряд возвышенностей, местами покрытых снегом. На одной из них в морозном воздухе мы неожиданно почувствовали тонкий аромат индийских специй и шафрана. Проехав немного вперед, мы повстречали небольшой караван навьюченных ослов. Они везли индийские пряности, от которых и распространялся сильный аромат. Через восемь часов пути мы достигли места пересечения путей на Кокьяр и Санджу на широкой каменистой равнине, окаймленной с севера могучей горной грядой со снежными вершинами. За ней находились летние пастбища горной Киргизии. Торговый караван, стоявший рядом с нами в Баксум-булаке, направился на северо-запад и вскоре растворился в дрожащем воздухе азиатского высокогорья. Сильный северо-западный ветер мешал ставить палатки, и пришлось дожидаться захода солнца, чтобы он немного поутих.
Караван экспедиции перед проходом перевала Сугет
Вскоре ущелье из выветренных скал окутала полная темнота. Назар-бай выехал вперед на поиски подходящей площадки для ночлега, и его широкоплечая фигура, как будто сросшаяся с вороным конем, растворилась во мраке. Мы ехали до позднего вечера. Утомленные тяжелым переходом, мужчины недовольно бормотали, а животные совершенно обессилели. Мои часы показывали девять, потом десять часов вечера, а Назар-бай все не возвращался. Недовольство среди погонщиков нарастало. Может быть, старый Назар-бай был не в своем уме, заставив людей и животных идти более двенадцати часов? Темнота делала дальнейшее путешествие невозможным. Пришлось мне с одним из караванщиков отправиться на поиски пути. Мы шли пешком, ведя за собой лошадей, и вдруг почувствовали, что находимся в воде. Оказывается, мы двигались вдоль берега крошечной горной речушки, которая внезапно превратилась в стремительный поток и преградила дорогу. Ничего не оставалось делать, как сесть на лошадей и переправиться на противоположный берег. Впереди из темноты раздался крик Назар-бая, нашедшего подходящее место для лагеря. Усталый караван направился к стоянке. Измученные люди спорили между собой, причем ладакцы обвиняли тюрков в темных намерениях. В этот день мы пробыли в седле четырнадцать часов.
Из ущелья дорога привела караван к широкой равнине, на севере которой возвышалась горная гряда, покрытая снегом, – западная ветвь Куньлуня. На северо-западе зияло широкое ущелье, ведущее в горы к перевалу Санджу.
После долгого перерыва приятно было видеть зеленеющий по берегам реки кустарник, а множество уток и бекасов, гнездящихся неподалеку, напоминали о животном мире, позабытом за 16 дней странствий по пустынной местности. Немногочисленное население этого района составляют киргизы-скотоводы, практикующие земледелие только у подножия снежного отрога, к северу от долины. Единственно возделываемой культурой является ячмень, вызревающий крайне редко и потому идущий на корм скоту. После двухчасовой езды мы оказались у китайского форта – квадратного двора, окруженного несколькими кирпичными домиками. В воротах появилась какая-то фигура и тут же исчезла. Очевидно, мы были замечены, и наш переводчик-китаец поспешил вперед, чтобы возвестить о прибытии каравана.
Офицер, командующий фортом, устроил нам сердечный прием. В его подчинении были переводчик и двадцать солдат из местных киргизов. В момент нашего прибытия гарнизон находился в горах, и в крепости мы встретили лишь тюрка-переводчика, его жену и китайского офицера-пограничника. Кроме экспедиции во дворе форта расположился еще один яркендский караван. Когда со всеми формальностями и проверкой паспортов было покончено, офицер отправил гонца в Санджу и далее в Гуму с сообщением о нашем прибытии и с распоряжением к местному населению по всему пути следования оказывать нам всяческое содействие. Мы решили пробыть в форте день, а назавтра продолжить путешествие. Поздно вечером большие лагерные костры осветили стены крепости и дородные фигуры людей, сидящих на корточках вокруг огня и рассказывающих друг другу последние новости из Яркенда, Леха и Кашмира. Здесь была самая настоящая караванная Азия, где даже прозаические вести превращаются в героические легенды и разносятся караванщиками вдоль великих торговых путей.