По тропке вниз

Белая Яся

— Действительно, — Юлия смутилась, — о самом простом — и не подумала. Благодарю.

— Вы пойдёте?

— Да, сейчас пройду немного вниз по течению, вдруг мою шляпку где-то прибило. А потом — назад. Ведь в лесу быстро темнеет. И страшно.

— Да, вам нужно скорее идти. А то в здешних лесах водится и кое-кто похуже диких зверей. Омутные глаза Юлии наполнились ужасом.

— Разве тётя не сказала вам? — удивился он.

— Нет, — мотнула головой девушка.

— Плохо, — прокомментировал Варг. Такая беспечность поразила его. Что же за родня?! Но говорить Юлии ничего не стал — ведь тогда бы пришлось раскрыть себя. Поэтому он молча пошёл вперёд, а девушка поспешила за ним.

По пути Юлия внимательно рассматривала его, и Варг, поймав её любопытный взгляд, понял, каким будет следующий вопрос.

— У вас такая интересная форма. Оса на рукаве. Никогда такого не видела, а ведь дом, в котором мы с матерью живём, сплошь населён военными. А вот такого — не видела.

— У нас секретное подразделение. Части дислоцируются только здесь, в северных районах, — нашёлся он.

— Вот как! Серьёзно! — восторженно отозвалась она. Шляпка и вправду вскоре нашлась. Из коряг и веток в порожистой излучине реки образовалось что-то вроде плотины. Вода, конечно, просачивалась в её многочисленные отверстия, а вот предметы — застревали. Варг без труда выудил для своей спутницы её головной убор. Юлия стряхнула влагу и смущенно, но искренне поблагодарила. Они шли рядом, и девушка щебетала, будто птичка, рассказывала о жизни в городе, университете. Варг почти не понимал, о чём именно она говорит: о многом просто не имел представления. Но зато — наслаждался звуком её нежного мелодичного голоса. Шляпка, которую девушка несла в руке, видимо, обсохла. И Юлия, водрузив её на голову, обернулась к нему и, улыбнувшись, спросила:

— Ну как? Но Варг не ответил. Всё слова в одночасье куда-то разбежались.

* * *

… Однажды в Камышовку привезли паренька, пострадавшего от налёта васпов. Юный, годов пятнадцати отроду, а седой весь. Трясся.

Глаза безумные. Мирта значилась деревенским фельдшером, и её и пригласили к болезному. Но она лишь взглянула — поняла: не жилец. Родственникам так и сказала. Не терпела пустых надежд. И впрямь юноша к утру преставился. Тихо. Так и не заговорив. Но похоронили его не на кладбище, а за околицей. Мол, нечистая душу забрала, а умер — без исповеди и соборования. Больше о васпах не слышали. Нет, сказывали, бывало таинственным голосом, каким, при свете лучины, повествуют былички, но всерьёз не принимали. Ведь говорят же — страшна беда, пока не пришла. Тем и утешались. Над деревней, будто наблюдая за её покоем, высилась белокаменная церковь Покрова Святой Богородицы. Вот и верили камышовцы, что покрывало небесной заступницы от всех напастей да тёмных сил бережёт. Мирта верила в Божью Матерь, потому что женщина женщину всегда поймёт. После того, как Мирта в одночасье потеряла любимого мужа и троих детей — паром, на котором они ехали в районный центр на ярмарку, напоролся на сухостой, не убранный с весеннего паводка, и утонул — только молитвы Царице Всеблагой и позволили рассудок сохранить. Вот и сейчас — истово и от души, кладя земные поклоны, — Мирта молилась за племянницу. Отпустила! Не уследила! Только бы всё было хорошо, только хорошо… Слова путались и уже давно ушли от каноничного текста молитвы. Мирта лишь размашисто крестилась и, как заведённая, повторяла:

— Заступница, оборони. И была услышана: скрипнула дверь в сенях. Легко, словно бабочка летняя, в комнату впорхнула Юлия. Оперлась о дверной проём, обхватила ладошками горящее личико. Глаза сияют, что яхонты.

Улыбается чему-то. Жива! Тётушка грузно поднялась с колен, подошла ближе, сгребла в охапку, прижала к высокой груди.

— Дура! Ой, дура! — заговорила взволнованно. — Я чуть

с ума не спрыгнула, когда пришла тебя к обеду звать, а там только альбом твой да карандаши разбросаны. А ты вот, целёхонька! Счастье-то какое! И зарыдала в голос.

— Простите, тётя! — Юлия тоже расплакалась, обнимая в ответ. — Я и сама уж не чаяла, что вернусь… В лесу заплутала! Мирта отстранилась, посмотрела грозно.

— Что за черти тебя вообще туда понесли? Хотелось поколотить глупую. Да как бить, родную кровинку-то?

— Ветер, — шмыгнув веснушчатым носиком, проговорила Юлия. — Шляпу.

— А ты удумала в лес идти — будто у себя в городе по бульвару гулять! Да ещё и расплатланная, как лярва последняя! Что за волки тебя драли? — Мирта придирчиво оглядела племянницу. — Вся в лохмотьях!

— Никто меня не трогал, — примиряюще сказала Юлия, присаживаясь к столу. Взяла с вазочки яблоко, хрустко впилась в румяный бок. — Раненного встретила. Порвала подол на бинты.

— Какого раненного? — вкрадчиво поинтересовалась Мирта. А сердце ёкнуло от дурного предчувствия.

— Военного, — проговорила Юлия, и щёки её снова зарделись. — Волосы ёжиком, серые. А глаза — как у хищника… Тётушке совсем не нравились эти романтические бредни племянницы.

Прежде и на самых пригожих парней фыркала, а это не пойми о ком рассуждает, как зачарованная.

— И что же это за гусь такой? Не слышала я ни о каких частях в нашей округе.

— Не знаю. Форма такая странная — звание не определишь, никаких звёзд на погонах. И других знаков отличия. А на рукаве — оса и «вэ» латинская. Тут Мирта и села, ойкнув. Вот она беда — отворяй ворота. Хотя этой и отворять не надо, сама явится. Должно быть это она, Мирта, всю богородичную благодать на свою Юльку-то и перетянула. А девка неумная, горе навлекла. Ей Богу, коли утрясётся всё и минует, ох Мирта и взгреет её. Раз сестра распустила. И, грозно взглянув на племянницу из-под густых бровей, промолвила:

— Он тебе ничего не делал?

— Нет, — мотнула головой Юлия и пролепетала испуганно: — Он вообще такой скромный, вежливый. Проводил меня.

— Куда проводил? — Мирту начинало потряхивать от ужаса.

— До околицы. Я его к нам на чай звала — отказался: мол, в назад скорее надо. Мирта едва сдержала себя, чтобы не стегануть по щеке наотмашь.

— Дурында! — вскакивая и глыбой нависая над Юлькой, прорычала она: — Ты что наделала?! Привела волка в овчарню!

— О чём вы, тётушка? — испугалась такой реакции Юлия.

— Забыла что ли, баба Фёдра рассказывала: девки как в лес пойдут — так и пропадают. Не иначе ирод какой орудует. Наверняка, раненный твой. Чего к людям не вышел? Не насторожило тебя?

— Он на задании, и так самовольно отлучился. Может, ему ещё и достанется за это. Разве так можно жить — если про каждого плохо думать?! Мой Варг не такой.

— Ах, он уже твой! — в этот раз Мирта не выдержала: переживания сегодняшнего дня прорвали плотину, и женщина закатила племяннице звонкую пощёчину. Юлия дёрнулась, прижала ладошку к покрасневшей щеке. В глазищах — задрожали слёзы. Ничего, успокоила себя Мирта, может ум прорежется.

— Тебя что не учили разве, что с подозрительными типами разговаривать нельзя? — уже более миролюбиво сказала она. Жалость к девчонке тронула. И вина пришла грызть: сама не предупредила! Но дерзкая девчонка гордо вскинула носик и выдала:

— Меня учили оказывать помощь тем, кто нуждается…

— Э, девка, так не пойдёт! — Мирта схватила её за руку и поволокла за собой. Юлька вопила, обзывалась «маразматичкой», пыталась вырваться. Но женщина лишь крепче держала. Наконец, как кошку шкодливую, втолкнула в чулан: — Посиди тут! Охолонь! — и захлопнула дверь.