По ту сторону Бездны
Шрифт:
Замолчал. И я уж подумала, что не расскажет, но он все же продолжил:
– Когда Арчару осудили и лишили всего, она осталась совсем одна. Много друзей у принцессы, нет друзей у изгнанницы. Да и преступления ее были слишком... даже для тех, кто уже привык быть вампирами. А для Яси Арчара была - мать. Жестокая, безумная, но - какая есть. И Ясмина уехала с ней. Ее выбор, ее право... Знаешь, она ведь даже Анхена до сих пор не простила, считает, он должен был защищать свою жену, несмотря ни на что, а он ее предал... Так до сих пор и не общаются. Анхен переживает, но мириться, объясняться
– А ты?
– А что я?
– А ты бываешь в этом Ичиасэ? Видишься с сестрой? Или только через перстень и общаетесь?
– Только я и бываю. Давай не будем об этом. Ты собиралась учить наш язык. Не передумала еще? Вот давай и начнем, пока я еще здесь.
– А когда ты уедешь, кто тогда станет меня учить?
– Ну, было бы желание, а учителя найдутся. Тот же Анхен, к примеру, я уверен, прекрасно справится.
– Ну да, конечно. Тот же Анхен, насколько я помню, всегда мне врал, что никакого «другого языка» и вовсе не существует.
– А что ты от него хочешь? На той стороне он - официальное лицо при исполнении, и к поездке через Бездну, уж поверь мне, он тебя никогда не готовил. А по ту сторону вампиры даже между собой обязаны говорить на языке людей. Ты ж не ждешь, что он будет нарушать собственные правила?
– Ага, а писать и читать на нем при мне, значит, можно?
– А это ты сама у него спросишь, коль разговор зайдет. А пока держи свою тетрадку, на слух ты всего сразу не запомнишь. Так что записывай, к следующей нашей встрече выучишь...
И следующие часа два я записывала, проговаривала и вновь записывала. И это было даже хуже, чем учить анатомию. Потому как были у них такие звуки, для которых у меня даже букв подходящих не было. И была еще куча всяких вспомогательных слов, которые на человеческий язык и перевода не имели. И я уж не говорю, что предложения у них строились так, что проще знаками всю жизнь изъясняться, чем все это освоить.
Честно говоря, к концу мероприятия я была уже абсолютно уверена, что в жизни мне этого не выучить, не стоит и пытаться. Вот только Лоу огорчать не хотелось, поэтому озвучивать свои упаднические мысли я не стала. Поинтересовалась только:
– А ты наш язык долго учил?
– Да нет, я тогда молодой был, любопытный. А в доме только и разговоров было, что про Страну Людей. Постоянно гости, проекты, планы, впечатления, мнения... Я и сам не заметил, как выучил. Все ждал, когда же мне разрешат и самому посмотреть, пообщаться, - он чуть помолчал.
– Дождался.
– И?
– Посмотрел, - развивать тему не стал.
– Потом уехал путешествовать. Знаешь, в мире много стран, народов, языков. У каждого своя история, свои обычаи. Их сложно понять, не имея возможности общаться. Ну а поскольку мне, по-прежнему, было любопытно, то языки я учил и дальше. И знаешь, чем больше ты их знаешь, тем легче учить следующий.
– И сколько же ты их знаешь?
– Четырнадцать, включая мертвые. Так что не грусти, уж один ты точно выучишь.
– А «мертвые» - это как?
– Это когда не остается тех, кто считает
– Зачем же тогда его учить? Язык, на котором никто не говорит?
– Остаются надписи. Книги, документы, - Лоу пожал плечами.
– И мне интересно их прочитать. Интересно знать, что было в этом мире до меня. Потому что это мой мир, Лар. Я в этом мире не гость, я здесь живу. А значит, пытаюсь познать и понять.
– А знаешь, ты мне подружку одну напомнил, в школе вместе учились. Она вот тоже все интересовалась историей, тем, что раньше было...
– какая-то смутная мысль крутилась на самом краю сознания, казалось - еще немного, и я ее поймаю... Вспомню. Что-то важное - вспомню.
– Пошли купаться, Лар, - не дал мне сосредоточиться Лоу, - У тебя уже даже твое очаровательное белье давным-давно высохло, - он аккуратно провел пальцем по верхнему краю лифчика.
Проследила взглядом, как он гладит изящную вышивку, и ехидно поинтересовалась:
– Вот даже и не пойму, то ли белье мое ты сейчас похвалил, то ли все же себя - ведь ты мне его выбирал.
– А вот не приходит в голову, что я похвалил тебя?
– продолжая обводить пальчиком цветочки на лифчике, промурлыкал вампир.
– Как дивно тебе идет и как чудно облегает.
– Да ну тебя, - встала и отправилась плавать. А он отстал, понятно. Ему ж еще раздеваться. Вампир, куда ж денешься. Все-то у них не по-людски.
Плавала в этот раз не слишком долго. Засмотрелась на белые лилии и не удержалась, заплыла в самые заросли - сначала захотелось поближе их рассмотреть, потом понюхать.
– А знаешь, их бесполезно рвать, они сразу вянут, - я аж вздрогнула от неожиданности. Совсем не заметила, как он подкрался. Вроде только что одна здесь была.
– Поэтому они даже считаются символом недоступности, - осторожно разводя руками длинные стебли, Лоу приблизился ко мне.
– Вроде совсем рядом, а не сорвать, - он тихонько провел пальцами по краю белых лепестков.
– Знаешь, водяные лилии никогда не дарят. На них просто вместе любуются.
Он протянул руки, обнял меня за талию и притянул спиной к себе. Дно было здесь не глубоко, вода едва закрывала мне грудь, а Лоу и вовсе был выше меня почти на целую голову, утонуть нам не грозило, даже при полном бездействии, разве что завязнуть в иле или поцарапаться о какую корягу.
– Ты ведь позволишь мне полюбоваться на них вместе с тобою?
– его висок ласково коснулся моего виска.
– Знаешь, а ты ведь очень на них похожа. Такая же красивая, чистая, недоступная, - его губы осторожно коснулись моего плеча. Потом еще раз, и еще, и еще, с каждым разом перемещаясь все ближе к шее. Затем поцеловал и ее, а потом еще и лизнул языком за ушком.
– Ну вот что ты делаешь, перестань, - я смущенно дернула плечом. Нет, было приятно, но... Он был мне другом, нежным, заботливым другом, а все эти поцелуи, они явно претендовали на большее, или это я путаю его с человеком, а он же вампир, и для него все эти поцелуи вообще ничего не значат, просто настроение хорошее.