По ту сторону Бездны
Шрифт:
Он осторожно отсоединяет один катетер, потом другой. Вновь сверяется с данными монитора, удовлетворенно кивает, но датчики пока снимать не спешит.
– Еще минут пять понаблюдаю, чтоб быть уверенным, - поясняет он мне.
– Уверенным в чем? Да объясни ж мне, наконец, я не понимаю.
– В том, что одна вреднющая старая ведьма все-таки сделала то, о чем ее просили, - он потянулся и легко поцеловал меня в губы.
– У тебя невероятная регенерация. Скорость образования кровяных телец такая, что донор просто не нужен. А попить сейчас принесу.
Он
– А стакан я разбил, - покаянно сообщил он мне.
Это было не важно. Пока я не увидела воду, я и не представляла, до какой степени мне хочется пить. А сейчас я тянула свои дрожащие руки, понимая, что до времени, когда он найдет другой стакан, я не дотерплю.
Он помог мне сесть и помог держать кувшин, пока я жадно глотала воду. В голове полегчало. Я ощущала сейчас разве что слабость. А еще непонятную и вроде бы не связанную ни с чем радость.
Нет, меня порадовала, конечно, весть о том, что у меня такая регенерация, что и донор не нужен (краем глаза заметила, что появившиеся слуги убрали и ширму и все следы того, что было за ширмой), но это явно было не то. Радость при мысли о своей неуязвимости (относительной, конечно, но все же) была холодная, рассудочная. Я понимала, что это замечательно, но не более. Вовсе не это заставляло меня глупо улыбаться, откинувшись на подушки. Радость пузырилась в каждом миллиметре моего тела - усталого, покусанного, с ноющими мышцами бедер - но такого... удовлетворенного, что ли, иначе и не скажешь. Все же это было хорошо. Сказочно хорошо. И чего я так этого боялась? Или я боялась кого? Тот, кого я так боялась, сидел возле меня, смотрел в глаза и тоже улыбался.
– Ты даже не причесался, - говорю, чтоб сказать хоть что-то.
– Не успел. Сначала надо было тебе условия для реанимации создать, а потом ты уже и очнулась.
– И что же, у тебя вот так каждый раз? Не успел закончить - и к медицинским процедурам?
– Предпочитаю перестраховаться, - он чуть пожимает плечами.
– На самом деле это нужно не всегда и не всем, тут многое зависит от индивидуальных особенностей. А эти особенности необходимо сначала изучить, - он кивает на свой прибор, - и только в дальнейшем уже можно принимать решение и «на глаз».
– Мрачно у тебя все.
– Зато безопасно. Теми, кто мне дорог, я не рискую.
– Для этого есть те, кто не дорог, я помню, - горечи скрыть не удалось. Как и того, что настроение начало портиться.
– Я все равно вампир, Ла-ра. Мы этого не поменяем, никак.
– Да нет, я знаю. Знаю, - все-таки отворачиваюсь. Я умом-то все понимаю: и что его не изменить, и что мне надо как-то со всей этой вампирской жизнью смиряться и под него подстраиваться, вот только... горько.
– Ну не грусти, - он отсоединяет датчики от моих висков и мягко целует места, к которым они крепились.
– Хорошего у нас тоже будет много. Я обещаю.
Киваю. Я верю, почему ж нет. Слово «тоже» более чем красноречиво.
Тем временем он чуть откидывает укрывающую
– Ан-хххен, - тяжело, со всхлипом выдыхаю я, едва ли сознавая, что это его имя.
Очень медленно, словно против воли, он выпускает изо рта мой сосок, невесомо целуя его напоследок. Выпрямляется.
– Прости, не сдержался, - он вновь накрывает мою грудь простынкой.
– Тебе надо отдохнуть. Я не буду больше мешать.
И где раньше ты был, такой благородный?
– Не уходи, - тяну к нему руки.
Не уходит. Отбрасывает в сторону простыню и ложится на меня сверху. Приподнимается на локтях, смотрит в глаза.
– Не тяжело?
Я только мотаю головой и, проникая руками под полы его халата, обнимаю его за спину. Ласкаю пальцами его кожу, вдыхаю с наслаждением его запах - такой родной, до дрожи знакомый, навеки, казалось, забытый и потерянный. Тело помнило. Пока разум проклинал и ненавидел, тело помнило. Ощущения от каждого прикосновения, вкус воздуха, коснувшегося его тела, цвет света, преломленного сиянием его глаз.
– Ларка, - он произносит мое имя так тягуче, так нежно. А его пальцы невесомо скользят по моему лицу, очень бережно, едва касаясь.
– А давай мы вот это снимем, - его палец скользнул мне под парик и остановился в том месте, где тот был приклеен к коже.
Нашел единственную вещь, которую все еще с меня не снял?
– Ннне надо, - хватаюсь за парик обеими руками, - пожалуйста.
– У тебя сейчас в организме идет усиленная регенерация. Давай мы взглянем, что происходит с волосами.
– Там нет волос. И не на что смотреть. Что, в загоне не насмотрелся, надо еще здесь меня унизить?
– Чем же я унижу тебя, девочка моя?
– он наклоняется и начинает покрывать поцелуями мое лицо: лоб, брови, глаза, щеки, губы.
– Ты для меня всегда красивая, любая - с волосами, без волос, в парике, без парика. Ну, не бойся ты так. Дай я взгляну.
Глубоко вздохнув, опускаю руки. Ну, пусть взглянет, если так хочется. Все равно ж не отстанет. А глаза зажмуриваю - чтоб не видеть, как он брезгливо скривится. Очень аккуратно, по миллиметру, придерживая пальцами кожу, он разрывает клеящий слой и снимает с меня парик.
– Вот так гораздо лучше.
– Издеваешься?
– интересуюсь, не открывая глаз.
– Нет. Любуюсь, - его рука медленно скользит по моей голове, и я ощущаю под его пальцами волосы. Чувствую, когда он приминает их. Нно там же... Резко подношу руку к волосам, сталкиваюсь с его рукой, отдергиваю свою чуть в сторону, не до него. И чувствую под пальцами волосы. Не жалкие еле видные чешуйки, едва вылезшие из кожи, на которые я «любовалась» с утра перед зеркалом, но вполне ощутимые между пальцами волосинки длиной... в сантиметр... или даже два.